Русские философы, общественные и государственные деятели. Погодин, михаил петрович Основные положения, выносимые на защиту

Политический консерватизм М. П. Погодина

23 ноября 2005 года исполняется 205 лет со дня рождения русского публициста, редактора, историка и идеолога патриотического, монархического направления мысли, одного из создателей знаменитой триады “Православия. Самодержавия. Народности” М.П. Погодина (1800-1875). В сегодняшнем лишённом твёрдых нравственных ориентиров обществе, существует потребность выработки устойчивой национальной идеологии. В этом отношении фигура М.П. Погодина представляет для нас особый интерес.

К сожалению, до последнего времени имя Погодина предаваема забвению. До сих пор не изданы его основные сочинения, как публицистического, исторического характера, а также стихи, драмы и историческая проза. Но кроме этого, он сегодня нам интересен как идеолог русского национального развития, выразившего суть национальной идеи.

Он родился в семье крепостного, управляющего Московскими домами П.А. Салтыкова, отпущенного им на волю в 1806 году. Первое образование получил дома, выучившись грамоте у домашнего писаря. С 1814 г. – в Московской губернской гимназии. Окончив гимназию первым студентом, поступил на словесное отделение Московского университета (1818), где наибольшее влияние на него оказали проф. Р.Ф. Тимковский, И.А. Гейм и особенно А.Ф. Мерзляков.

Интерес к немецкой литературе стимулировал и сближение его с Ф.И. Тютчевым. Сам Ф.И. Тютчев в меру своих сил помогал становлению таланта Погодина. Дружба с Тютчевым способствовала сближению с его литературным наставником С.Е. Раичем, пригласившим его в декабре 1822 года в своё литературное общество. Кроме этого, он вместе с Тютчевым входил в общество любомудров и активно участвовал в нем.

Здесь он знакомится с московской литературной молодёжью и в частности с С.П. Шевырёвым, В.П. Титовым, которые вводят его в круг философско-эстетических интересов любомудров. При этом Погодин тяготеет к «шеллингианскому» крылу общества, воспринимая идеи немецкого философа применительно к эстетике и теории истории у И. Бахмана и Ф. Аста и оставаясь чуждым натурфилософии Ф. Шеллинга.

В конце 1825 года Погодин составил литературный альманах «Урания. Карманная книжка на 1826 г.» (1825), который призван был стать «Московским ответом» на декабристскую петербургскую «Полярную звезду» А.А. Бестужева и К.Ф. Рылеева. Погодину удалось привлечь к сотрудничеству А.Ф. Мерзлякова, Ф.И. Тютчева, Е.А. Боратынского, П.А. Вяземского, доставившего ему стихотворения А.С. Пушкина. Однако основу составили участники сборника и московские любомудры, т.е. здесь впервые был представлен круг литературных имён и эстетических устремлений, который характеризовал московскую литературу 1820-30-х годов.

Начиная с 1827-30-х годов, издавал журнал «Московский вестник», куда привлёк А.С. Пушкина. Несмотря на формальный неуспех, «Московский вестник» явился выражением круга идей, складывающихся в 20-е годы среди молодого поколения московских литераторов – своеобразного «московского романтизма», восприняв парадигму немецкого романтизма литературной теории и философии. Роль исторических материалов определялась шеллингианским пониманием истории как науки «самопознания» человечества и романтизма. Интересом к национальной истории программный характер имели «исторические афоризмы и вопросы» Погодина (1827), определившие его шеллингианские увлечения и стремление к философской «теории истории».

Без всякого сомнения, Погодин был одним из лучших и глубоких русских мыслителей, хранящих и развивающих наше русское своеобразие, и ставший вместе с Ф.И. Тютчевым одним из ярких выразителей русской имперской идеи.

По своему происхождению он являлся сыном крепостного крестьянина и, подобно своему тёзке М.В. Ломоносову, Михаил Петрович приехал в одну из столиц в поисках знаний. В 1841г. избран действительным членом Петербургской Академии наук. Творчество Погодина исключительно многогранно. Он автор ряда капитальных исторических трудов, исторической драмы «Марфа Посадница», ряда повестей, литературно-критических и других работ.

В центре интересов Погодина - исторические занятия. В начале 1830-х годов он сотрудничает в изданиях Н. Надеждина «Молва» и «Телескоп», помещая здесь помимо повестей и очерков разные заметки, а также статьи на актуальную польскую тему. По мысли Погодина, исполненная смуты и «безначалия» история Польши доказывает необходимость русского господства, однако вывод о важности изучения и популяризации польской истории, языка делал его позицию неоднозначной. В позиции Погодина отразились, видимо, также разговоры с А.С. Пушкиным.

Главную задачу истории Погодин видел в том, чтобы она сделалась «охранительницею и блюстительницею общественного спокойствия». В публицистике 1830-х - начала 1850-х годов он твёрдо стоял на патриотических и консервативных традициях. Михаил Петрович вошёл в историю русской общественной мысли как сторонник идеологии официальной народности, представленной триединой формулой «Православие. Самодержавие. Народность», а также принимал активное участие в разработке данной теории.

Мировоззрение Погодина было очень эклектичным, в отдельных своих элементах попросту противоречиво несоединимым. В целом же его можно назвать демократическим монархистом. Выйдя из народа, болея за народ, мечтая об его освобождении от крепостного рабства и, с другой стороны, будучи совершенно чуждым аристократической элите и дворянской спеси, он тем не менее не был либералом и революционером. Подобно славянофилам, он развивал идею о добровольном призвании народом правителей (придерживался варяжско-норманской теории относительно первых русских князей), но если славянофилы подчёркивали, что народ, отдав власть, оставлял себе силу общественного мнения и совета, то Погодин, во многом также как и Ф.И. Тютчев, этот принцип забывал и полностью погружался в деятельность властей государства.

Значительная роль в разработке теории официальной народности принадлежала молодому Погодину. Кровная связь с народом и глубокое понимание русского Православия сделала русскую национальную идею особенно ему близкой. Представление об особом характере русской истории в сравнении с европейской было сформировано им в лекции, прочитанной им при товарище министра народного просвещения С.С. Уварова и полностью им одобренная.

Погрузившись в изучение русских летописей, Погодин убедился в глубоком отличии хода отечественной истории от западноевропейской. К подобным же мыслям пришёл и Ф.И. Тютчев, находясь в это время на Западе на дипломатическом поприще. В одном из своих выступлений, носящих во многом официальный характер, Погодиным была выражена суть русской народности. Вот как Погодин объяснял причину отсутствия в России законов и учреждений, подобных западноевропейским: «... Всякое постановление должно непременно иметь своё семя и свой корень... пересаживать чужие растения, как бы ни были они пышны и блистательны, не всегда бывает возможно или полезно».

Принятие Православия, развивающего «особую сторону веры», и добровольное «призвание варягов», положивших, в отличие от завоевания на Западе, начало русской государственности, предопределили специфический характер отношения верховной власти к нации и её роль во всех сферах жизни, в частности национальном просвещении.

По ряду вопросов (самостоятельность русского исторического процесса, роль Православия и некоторых других) взгляды Погодина были близки к воззрениям славянофилов.

Его воззрения были проникнуты идеей провиденциализма. Отечественная история представала наглядным примером руководящей роли Божественного промысла. Отечеству предрекалась блистательное будущее, при этом отмечая, что Россию ведёт «перст Божий... к какой-то высокой цели». Особое значение придавалось этническому единству населения империи, говорящего одним языком и исповедующего одну веру.

Идеи официальной народности Погодин пропагандировал и в дальнейшем - как в лекциях, так и на страницах печати. Однако, придерживаясь консервативных взглядов на государственное устройство России, учёный в то же самое время был убеждённым сторонником отмены крепостного права, и свою приверженность самодержавию основывал прежде всего на просветительской миссии, которую с ним связывал. И в этой связи позиции как М.П. Погодина, так и Ф.И. Тютчева стали предтечей учения о народной монархии, главным разработчиками которой позднее стали Л.Н. Тихомиров, В.В. Розанов, М.О. Меньшиков, И.А. Ильин, и, конечно, И.Л. Солоневич.

Важная составляющая историко-политической концепции Погодина - представление об общеславянских корнях русской истории и культуры, предопределившее сочувствие идеям «славянского возрождения» и формирование панславистских взглядов. Совершив в 1835 году поездку по Германии, побывав в Вене, он предоставил С.С. Уварову «Отчёт», в котором сообщал новости научной жизни Германии и рассказывал о встречах с «деятелями славянского возрождения» - В.Ганкой, Шафариком, В.Караджичем. Славянская тема становится значительной частью литературно-общественной деятельности Погодина.

Наконец, в последующем отчёте министру просвещения о новом заграничном путешествии 1839 года, им впервые была сформулирована новейшая панславистская доктрина. Дав очерк положения славян и Австрии, историк наметил программу славянского культурно-языкового «сближения», дополнив её политическими предположениями - о необходимости изменения политики в отношении Австрии и объединения славян под скипетром России.

После путешествия 1839 г. Погодин окончательно решился на издание «Москвитянина», получив «благословение» Жуковского и одобрение Гоголя, а официальное дозволение - благодаря поддержке С.С. Уварова (при активном участии ещё одного разработчика концепции официальной народности и друга юности С.П. Шевырёва). Название и концепция журнала отражали «москвофильские» взгляды Погодина.

В этом журнале Погодиным продолжалось пропагандирование идей официальной народности. Руководящие «Москвитянином» профессора-гуманитарии вдохновлялись мыслью о самобытности России, русской истории, русской народности и, протестуя против преклонения Западу, в полемическом порыве нередко переходили к преувеличениям и односторонностям.

Погодина и Тютчева современники нередко относили к славянофилам. И действительно, между ними имелось немало общего. В славянофильстве ощутимы заметные консервативные элементы: приверженность национальным русским традициям, Православию, патриархальным нравам, монархии (в форме идеала земского царя), отрицательное отношение к рационализму и вообще характеру западноевропейского просвещения. Однако они оба во многом шире, чем ранние славянофилы, смотрели как на русскую историю в целом, так и на современные события (в частности это отразилось на более объективном отношении Ф.И. Тютчева и М.П. Погодина на неоднозначные и противоречивые деяния Петра I).

В большей же степени, взгляды Погодина во многом совпадали со взглядами Ф.И. Тютчева в 50-х годах. В период Крымской войны им были написаны «Историко-политические письма и записки в продолжение Крымской войны 1853-56». Особенно популярным оказалось его письмо «Взгляд на русскую политику в нынешнем столетии», где он резко критиковал лигитимисткий принцип русской политики. Данное письмо определялось тем, что в нём (наряду с политическими статьями Тютчева) отчётливо сформулирован тезис о противоположности интересов Европы и России как представительницы восточного русско-славянского мира. Первоначальное негодование, которое было у Тютчева сразу после Крымской войны, эмоционально выплеснулось в эпитафию на смерть Николая I. Однако, после общения с М.П. Погодиным, сам Тютчев приходит к мысли о том, что сам царь явился жертвой обмана и изменой со стороны его окружения.

В целом его взгляды на общественно-политическую ситуацию менялись в зависимости от складывающейся в стране обстановки. Начало военного столкновения вызывает патриотическое воодушевление Погодина, однако неудачи русской армии и неодобрительные отзывы Николая I о его письмах меняют их тематику. Так, в письме «О влиянии внешней политики на внутреннюю», резко критикующем «охранительное направление текущего царствования, которое, не учитывая особенностей национальной истории и национального характера и препятствуя русскому самобытному просвещению, лишь усиливает бюрократические «язвы», единственным лекарством от них Погодин провозглашает гласность. Позднее позиция мыслителя приходит в противоречие с официальной внешней политикой, терпят неудачу неоднократные попытки публикации политических писем в 1856 - 58 г.г. Эти письма оказались очень радикальными и по тональности, и по существу. В них Погодин глубоко страдает «о народе, который трудится, проливает кровь, несёт все тягости».

Он рисует страшный образ России, «алчущей, жаждущей, тоскующей, не знающей, что делать с своими силами, расточающей блудно Божии дары...». Причиной такого положения Погодин видит «ложный страх иметь западную революцию!». В этой связи он прямо говорит о том, что «Миробо для нас не страшен, но для нас страшен Емелька Пугачёв; Ледрю-Роллен со всеми коммунистами не найдут у нас приверженцев, а перед Никитою Пустосвятом разинет рот любая деревня».

Камня на камне не оставляет Погодин от внешней политики Николая I и Нессельроде. Он, также как и Ф.И. Тютчев, обличает «проавстрийскую» ориентацию кабинета, политику «жандарма Европы», вследствие которой «народы возненавидели Россию... и с радостью ухватились теперь за первый открывшийся случай сколько-нибудь поколебать её».

Кроме этого, Погодин прямо призывает к отмене крепостного права, высказывая знаменитый аргумент, прозвучавший позже в речи Александра II к московскому дворянству («лучше произвести освобождение сверху, чем оно произойдёт снизу»). Подтверждением этой тревоги служит такое его высказывание: «Явись в какой-нибудь Архангельской или Вологодской глуши Шамиль, Пугачёв или Разин, - он может пройти, проповедуя триумфальным маршем несколько губерний и наделает правительству больше хлопот, чем бунт Екатерининского времени...». Видимое «спокойствие» народа обманчиво: «Невежды славят её, России тишину, но эта тишина кладбища, гниющего и смердящего физически и нравственно... Такой порядок поведёт нас не к славе, не к счастью, а в пропасть!». И тут же - требование материального прогресса («учреждение железных дорог»), скорейшего развития образования, непременной гласности («лекарство, которое под угрозою казни запрещала нам западная наша политика»). Тут же - осознание необходимости «перестроить государственный механизм и избавиться от большой части аппарата.

Погодин, работая над «Письмами», по собственному признанию, «думал, что наконец наступило время исполнения самых задушевных, заветных надежд», и потому неизменно посылал каждый из вновь написанных антиниколаевских памфлетов... к императорскому двору! И там они были одобрены: в ноябре 1854 года Погодин, находясь в Петербурге, дважды удостоился аудиенции наследника (через два месяца ставшего Александром II).

Опубликованные по совету Тютчева за границей «Письма и статьи о политике России в отношении славянских народов» в 1858 году вызывают резкое недовольство властей, а статья «Прошедший год в русской истории» стала причиной закрытия газеты «Парус».

Также как и М.П. Погодин, Ф.И. Тютчев осознаёт взаимосвязь внешней политики с внутренней, а также глубже воспринимает неизбежность поражения подобной политики К.В. Нессельроде и его окружения, несмотря на все жертвы русского народа.

В своих статьях русский историк и мыслитель Погодин исходил из необходимости учёта неповторимой самобытности, образа жизни, культуры русского и других славянских народов. Погодин считал, что в основе русской истории по существу лежит «вечное начало, русский дух».

Творчество М.П. Погодина было преисполнено славянской соборностью, то есть чувством и сознанием духовной взаимности достойных свободы и единства братьев-славян. «Мы любим славян, но и они любят нас, вот и всё: политике сюда и нечего соваться», - восклицал учёный. Поэтому Михаил Петрович многократно призывал славян к взаимному согласию.

Исключительная широта круга интересов, деятельности, знакомств превращают его в одну из центральных фигур русской литературной и общественной жизни середины XIX-го века, а его архив - в своеобразную энциклопедию этой замечательной на таланты эпохи в России.

9) Русские писатели. 1800-1917. Словарь. Т.4. – М: 1999.

10) Русское мировоззрение. Словарь. – М:2003.

11) Русско-славянская цивилизация. – М:1998.

12) В.О. Ключевский. М.П. Погодин. Собр. соч. в 9 т. Т.7. – М:1989.

13) Ф.И. Буслаев. Погодин как профессор. – В его книге «Мои досуги», ч.2. – 1886.

14) Д. Языков. М.П. Погодин. – М:1901.

Историк Михаил Петрович Погодин. Художник В.Г. Перов. 1872 г.

Михаил Петрович Погодин (1800 - 1875 г.г.) - русский историк, писатель, коллекционер.
Сын крепостного дворового человека графа И.П. Салтыкова, его «домоправителя», получившего вольную в 1806 году. До десятилетнего возраста Погодин обучался дома, и уже в эту раннюю пору жизни в нём стала развиваться страсть к учению; знал он в то время одну лишь русскую грамоту.

С 1810 по 1814 годы Погодин воспитывался у приятеля своего отца, московского типографщика А. Г. Решетникова. Здесь учение пошло систематичнее и успешнее, но в эти четыре года произошло общеисторическое событие - война 1812 года между Россией и Францией. Дом отца Погодина погиб в пламени московского пожара, и семья Погодиных должна была искать спасения, вместе с другими жителями пылавшей столицы, в одном из провинциальных городов средней России. Погодины перебрались в Суздаль.

С 1814 по 1818 год Погодин обучался в Московской, тогда единственной, губернской гимназии.

После окончания гимназии поступил на словесное отделение Московского университета. В гимназии и в университете Погодин еще более пристрастился к чтению и стал усердно изучать русскую историю, главным образом, под влиянием появившихся в год его поступления в университет первых восьми томов «Истории Государства Российского» Карамзина и девять лет до того изданного начала русского перевода Шлецеровского «Нестора». Эти два труда имели решающее значение в ученых работах и воззрениях Погодина: он стал убежденным поклонником русского историографа и первым и самым ярым из русских историков последователем исторической критики Шлецера и его «норманской теории» происхождения Руси.

В 1821 году окончил Московский университет и преподавал в нем.

В магистерской диссертации «О происхождении Руси» (1825 г.) обосновывал норманскую теорию возникновения русской государственности. Занимался изучением древнерусской и славянской истории, процессов закрепощения русского крестьянства, причин возвышения Москвы. Защитил докторскую диссертацию «О летописи Нестора» (1834 г.). Открыл и ввёл в научный оборот ряд важных исторических источников и памятников русской словесности. Получили известность его "Исторические афоризмы" (1827), в которых он делится с читателем мыслями о предмете и методе истории. В 1846 - 1859 гг. были изданы "Исследования, замечания и лекции М.П. Погодина о русской истории". А в 1871 г. "Древняя русская история до монгольского ига".

Примыкал к литературно-философскому кружку «любомудров», в который входили Дмитрий Веневитинов, Иван Киреевский, Владимир Одоевский и другие.
Издавал журнал «Московский вестник» с 1827 по 1830 г.г. Первое время в «Московском вестнике» блестяще была представлена поэзия именами А. С. Пушкина, Д. А. Веневитинова, Е. А. Баратынского, Д. В. Давыдова, Н. М. Языкова, А. С. Хомякова, но с 1828 года Пушкин и его друзья охладевают к «Московскому вестнику», беллетристика вытесняется научными статьями, слишком специальными для широкого круга читателей, журнал теряет подписчиков и прекращает существование. В 1841 - 56 г.г. вместе с С. П. Шевыревым Погодин издает журнал «Москвитянин». Характерное для Погодина утверждение самобытности русской истории, интерес журнала к старине и народному быту привлекают к нему славянофилов, которые периодически выступают на его страницах. Погодин также редактировал первые шесть номеров «Русского зрителя», а с 1837 года «Русский исторический сборник».

Автор повестей «Нищий» (1825), «Как аукнется, так и откликнется» (1825), «Русая коса» (1826), «Суженый»(1828), «Сокольницкий сад» (1829), «Адель» (1830), «Преступница» (1830), «Васильев вечер» (1831), «Чёрная немочь», «Невеста на ярмарке» и других, также исторической трагедии в стихах «Марфа, посадница Новгородская» (1830).

Собрал значительную коллекцию икон, медных и серебряных крестов, различных предметов старины, монет и медалей, оружия, рукописей, старопечатных книг, автографов российских и зарубежных деятелей науки, литературы, искусства, а также государственных, военных, политических, церковных деятелей. Коллекция известна под названием "Древнехранилище".
Большая часть этой коллекции хранится в фондах музеев. Часть собрания была приобретена для Публичной библиотеки в Петербурге и Эрмитажа.

К концу жизни за свой вклад в развитие исторической науки и пропаганду исторического знания он был удостоен многих научных и почетных званий: ординарный профессор, академик, член Московского археологического общества, почетный член Аграмского общества древностей, председатель Славянского благотворительного комитета, член московских обществ истории и древностей российских и любителей русской словесности, действительный статский советник, гласный московской городской думы.

Похоронен в Новодевичьем монастыре в Москве.

М.П. Погодин (1800-1875)
Имя Михаила Петрович Погодина — ученого-историка и педагога, собирателя старины, создавшего знаменитое «Древохранилище», публициста и драматурга, издателя «Московского вестника» (1828-1830) и «Московитянина» (1841-1856) было широко известно в научных, литературных и общественных кругах России XIX в.
Погодин был сыном крепостного крестьянина графа И.П. Салтыкова, получившего вольную в 1806 г. Он выпускник историко-филологического факультета Московского университета (1821). После защиты магистерской диссертации в 1825 г. начал читать лекции по русской и всеобщей истории на нравственно-политическом отделении университета. С 1828 г. Погодин — адъютант по кафедре всеобщей истории. В 1833 г. он избирается ординарным профессором, а с 1835 г. — заведующим кафедрой российской истории, созданной по университетскому уставу 1835 г. В 1844 г. из-за конфликта с попечителем Московского университета С.Г. Строгановым Погодин ушел в отставку и сосредоточил свое внимание на публицистической и издательской деятельности, продолжая свои научные исследования по истории России. Много работал в Обществе истории и древностей российских и в Обществе любителей российской словесности. В 1841 г. его избрали ординарным академиком Императорской Академии наук.
Отношение к Погодину современников и потомков
У своих современников Погодин пользовался уважением и авторитетом. Среди его друзей были А.С. Пушкин и Н.В. Гоголь, Д.В. Веневитинов и Ф.В. Одоевский, А.С. Хомяков и КС. Аксаков, С.П. Шевырев и др. Его имя часто упоминается в воспоминаниях современников. О его научном и педагогическом творчестве писали И. Д. Кавелин, Д. А. Корсаков, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, Г.В. Плеханов и др. Н.П. Барсуков составил беспрецедентную по своим масштабам 22-томную биографическую хронику «Жизнь и труды М.П. Погодина» Однако оценки его как ученого, педагога и человека неоднозначны. Многие отмечали «тонкость его критики источника», трудолюбие в собирании материалов, но в то же время, отсутствие «широкого общего взгляда», в силу чего результаты его деятельности были «ограниченными, имеющими только частное значение».
Его политические убеждения укладывались в понятия «самодержавие, православие, народность» и имели, по определению П.Н. Милюкова, «охранительный характер». Однако другой исследователь общественно-политической деятельности Погодина Д.А. Корсаков не считал возможным четко определить ее направление: «Погодин не был ни консерватором, ни легитимистом, ни националистом — он был сторонником русского политического согласия, как сложилось оно жизнью, историей».
Советская историография, исходя из оценки творчества ученых с классовых позиций, однозначно относила Погодина к «апологетам самодержавия», называла его «уваровским холопом», консерватором, не оказавшим сколько-нибудь глубокого влияния на общий ход научно-исторического знания. В последнее десятилетие историографы стремятся дать непредвзятую оценку его научной и педагогической деятельности, показать сложность и многогранность его личности.
Диапазон научных, культурных, общественных интересов Погодина был широким. Но главным предметом его творчества была русская история, история древней и средневековой Руси. Его перу принадлежит ряд крупных исследований: «Происхождение варягов и Руси», «Исторические афоризмы», «Нестор. Историко-критическое рассуждение о начале русских летописей», «Исследования, замечания и лекции по русской истории» (т. 1-7), «Древняя русская история до монгольского ига» и др.
Теоретические основы концепции Погодина
«Время, в которое мы живем, — писал Погодин, — научило нас многому и предложило вопросы, прежде неслыханные», ответы на которые должна дать история. Найдено много новых источников, в общих понятиях и в самой исторической науке произошли «существенные изменения». «Столбовую дорогу» в отыскании истины в событиях прошлого проложил Карамзин. У него Погодин учился «и добру, и языку истории», «любви к отечеству, уважению к народным традициям». Духом критики, по определению Погодина, он «напитывался» у А. Шлецера. Уточнял свои исторические позиции в полемике с М.Т. Каченовским, Н.А. Полевым, Г. Эверсом, С.М. Соловьевым.
Погодин был в курсе новейших европейских исторических и философских идей. Как многие его современники он увлекался философией Шеллинга и идеями романтизма. Ученый пытался осмыслить национальные идеалы и традиции, место русского народа в общечеловеческой истории, определить собственное представление о смысле и содержании истории. «Российская история, — писал он, — это мы сами, наша плоть и кровь, зародыш наших собственных мыслей и чувств... Изучая историю, мы изучаем самих себя, достигаем до своего самопознания, высшей точки народного и личного образования. Это книга бытия нашего». Следовательно, определял предмет исследования Погодин, вместо политической истории надо изучать «дух народа», «историю ума и сердца человеческого», т.е. явления, прежде всего личные, бытовые, религиозные, художественные: «выставить наружу» работников и архитекторов, построивших Россию. Действия «духа человеческого» он представлял в виде цепи событий, где каждое кольцо «необходимо держится всеми предыдущими и держит в свою очередь все последующие». Эта гармония подчиняется определенным условиям, законам. Провидеть ее — задача историка. Для этого Погодин считал важным исследовать все, даже самые незначительные происшествия, их причины, «ловить звуки», тогда можно прочесть историю так, как «глухой Бетховен читал партитуру». Исходя из этого Погодин определял один из основных своих принципов изучения прошлого: «собирание, очищение, распределение событий».
«Связь и ход происшествий», продолжал он, есть понятие об управлении Божием, «поучительное зрелище народных действий, устремленных к одной цели человеческого рода, цели, указанной благим Провидением». Но тайна Провидения «едва ли доступна человеку». Все, что свершается, Должно было свершиться. Каждое явление в цепи событий чудо. При этом Погодин утверждал, что «мы не слепые орудия Высших сил, мы действуем как хотим, и свободная воля есть первое условие человеческого бытия, наше отличительное свойство». Но так же как человеку недоступно проникнуть в тайну Провидения, невозможно и проследить «намерения и действия человека по законам свободы». Историк не может ответить на вопрос, почему все пошло так, а не иначе. Он может только почувствовать «замысел Божий», причем, замечал Погодин, «не в университете, не в библиотеке» а «во глубине души своей», интуитивно приблизиться к нему. В соединении «религиозного чутья» и научного поиска он видит возможность приблизиться к истине. «Ум, озаренный верою, науками подкрепится» — таков для него путь познания прошлого.
Погодин, убежденный в тождестве законов естественного и духовного мира, одним из первых в русской исторической науке пришел к выводу о том, что поиск истины в истории может быть таким же, как и в других науках, т.е. историческая наука может использовать приемы изучения, применяемые в других науках. Образ историка он связывал с образом натуралиста, который исследует все классы и виды, существующие в природе. Также и историк, имея дело со сложнейшими категориями — человек, народ, государство, развитие которых связано с целым комплексом свойств, — должен в деталях изучить все события, выявить условия и корни их появления, постепенность, органичность их развития. Именно это и делает, заключал Погодин, историческую науку действительно наукой.
Свой метод исследования Погодин называл математическим. Впервые он изложил его содержание в магистерской диссертации «О происхождении Руси. Математическое заключение, как он его себе представлял, есть единственный путь ведущий к цели, а прочие «увлекают в сторону, назад, или, по крайней мере, замедляют успехи». Именно таким методом исследуя русские летописи, он доказал достоверность сообщаемых ими сведений, подтвердил древность их происхождения, и на этой основе представил древнейший период русской истории.
Погодин сравнивал работу историка с работой коллекционера, например нумизмата, разбирающего монеты по месту, времени чеканки, по материалу, из которого они изготовлены, и, подобно В.Н. Татищеву, с работой архитектора. «Если мы хотим построить здание, — писал Погодин, — прежде всего, должны приготовить материалы — обжечь кирпичи, обтесать камни». Именно за эту «черную» работу он взялся сам, представив в своих исследованиях «план, фасад строения» и для себя и для будущих времен. Только после возведения такого «фундамента истории» можно было, по мнению Погодина, перейти к анализу и выводам, т. е. ко второму виду исторических работ — «повествованию». Пока в науке, констатировал он, еще недостаточно сделано в области исследования для того, чтобы перейти к изложению собственно истории. Существующие теории не отражают существа фактов: «Никакая теория, — писал ученый, — даже самая блистательная, никакая система, даже самая остроумная, не прочны, повторяю в сотый раз, прежде нежели соберутся, очистятся, проверятся, утвердятся быти, деи» (факты реальные). Именно это составляло основное содержание работ Погодина. Свои «Исследования, замечания и лекции по русской истории» он называл книгою «с тысячью справок и подлинных слов из разных сведений», «расчисткой поля» истории, чтобы другие получили возможность делать какие угодно соображения и идти дальше. Исследователи с высшими взглядами нашли бы в этих сочинениях «нужное знание для систем и теорий».
Написание общей истории России Погодин считал необходимым предворить изучением отдельных ее периодов, например норманнского, монгольского, московского, и сам дал образцы такого изучения. Важным он считал и детальное исследование отдельных групп населения: бояр, купцов, служилых людей, смердов, отношений между князьями и т.п.
Начало русской истории
«Россия — огромный мир», — писал Погодин. Она обладает неизмеримыми пространствами и богатствами «вещественных и духовных сил». Выяснить, как сложился этот «колосс», как «сосредоточились, как сохраняются в одной руке все сии силы» — главная задача исторической науки. Для ее решения ученый предлагает обратиться к изучению начала истории, т.е. истоков образования государства, ибо «начало государства есть самая важная, самая существенная часть, краеугольный камень» истории. Следует также показать отличительные свойства и судьбу российского государства в сравнении с историей других государств и народов. Отсюда две основные проблемы в изучении истории России Погодиным: происхождение государства на Руси и соотношение основных моментов его развития с явлениями и процессами, имевшими место в странах Западной Европы.
Начинает свои исторические исследования Погодин с выяснения, кто были варяго-русы, т.е. племена, которые являлись основателями Русского государства. Он тщательно изучил источники, в первую очередь летопись, известия византийские и западные, свидетельства арабских авторов, провел анализ языка, обратился к религии, обычаям, действиям первых русских князей и пришел к выводу о скандинавском происхождении варягов-русов. Изучение славянских племен привело его к заключению, что славяне как особый народ были известны более чем за тысячу лет до Рюрика. Они жили общинами, как племя, управлялись родоначальниками и старейшинами. Это объясняет, почему пришлые варяги подчинились туземцам и через два-три века потерялись в славянском населении, оставив следы только в гражданском устройстве.
Обращаясь непосредственно к проблеме образования государства, Погодин исходил из того, что, как все существующее в мире, оно начинается «неприметной точкой». Задача историка «уловить ее в человеческом хаосе, проследить ее постепенное увеличение, все моменты, все эпохии развития, пока эта точка через много лет забьется жизнью, установится на своем месте, примет лицо, оденется плотью, укрепится костями и начнет действовать». Такой точкой для России явилось, по его мнению, призвание Рюрика новгородцами. Но это еще нельзя безусловно назвать началом Русского государства, предупреждал Погодин. Главный результат призвания Рюрика — начало династии. Для Погодина именно этот факт являлся наиболее важным: «началось преемство, стало за кем следить». Роду Рюрика было предназначено основать впоследствии величайшее государство в мире.
Судьба династии определяла последующее развитие русской истории, а ее сохранение стало основным делом русской истории. Направляемая Божественным промыслом она «чудесно» охранялась от прекращения. Одни князья сменяли других. Младенец Игорь «тонкой нитью» связывал начало истории с последующими событиями. Он убит, но есть Ольга, Святославу не удалось остаться в Болгарии, хотя он хотел. Погодин находил связь между смертью в Угличе царевича Дмитрия и Петром I, заявляя, что «не прекратись род Московских князей — не было бы Романовых, не было бы Петра». В этих утверждениях ученого ясно проявляется его мистическое представление об историческом процессе.
Этапы русской истории
Призвание Рюрика, который положил начало русской истории, Погодин рассматривал как первый ее этап и называл его норманнским. Норманны раскинули план будущего государства, наметили его пределы. Но о государстве как целом, хотя, как определял Погодин, и «сметанным на живую нитку», можно говорить лишь с Ярослава: «все племена и города находились в подданстве у одного князя (а после одного рода), были одного происхождения, говорили одним языком... исповедывали одну веру».
Временем от кончины Ярослава до нашествия монголов Погодин датировал удельный период. Тогда на первом плане был вопрос о праве наследования великокняжеского престола, т.е. вопрос династический. Господствовало право старшего в роде. Власть великого князя определялась его личными качествами и обстоятельствами. Земли Руси находились в общинном владении княжеского рода. Все князья были равны между собой. Однако каждый князь стремился обособиться в своем уделе и в тоже время вел борьбу за великокняжеский престол.
Следующий период в определении Погодина — монгольский (до образования и становления Московского государства). Затем наступает новая эпоха — европейско-русская, или западно-восточная, и, наконец, период национально-самобытный. Ему и принадлежит будущее. Пожалуй, более определенно общие представления об истории России отражены Погодиным не в ее периодизации, а в перечислении им основных происшествий, составляющих, по его определению, существо русской истории. Среди них основание государства, принятие христианской веры, столица Москва, Донское побоище, освобождение России от поляков, Полтавская битва, сожжение Москвы в 1812 г. и «самое к нам близкое, самое радостное, животрепещущее — освобождение двадцати пяти миллионов крепостного народа».
Характеристики деятелей русской истории
Основное внимание Погодина было сконцентрировано на древнейшей и средневековой истории. Но он обращался к событиям и более позднего времени: высказал собственный взгляд на историю Московского государства XVI в.; пытался дать оценку событиям XVII в., личности Ивана Грозного, Петра I и др. Погодин часто вступал в полемику по этим проблемам со своими предшественниками и современниками.
Личность и эпоху Ивана Грозного ученый характеризовал негативно. Он видел в нем слабого человека, ничтожного политика, у которого отсутствовал государственный взгляд. Усиление власти при Иване VI Погодин рассматривал как естественное положение хода государственного строительства, начавшееся задолго до него, где каждый последующий князь был сильнее предыдущего. Он считал аномалией видеть «прогресс» в чудовищном, «слепом» произволе, творимом царем. Погодин отказался от деления жизни и деятельности Грозного на две половины, как это делали его предшественники. События, происходившие в обществе, опричнину, террор он объяснял не изменениями в характере самого Ивана IV, а изменениями в его окружении.
С уважением писал Погодин о Борисе Годунове. Он отвергал утверждение о его причастности к убийству царевича Дмитрия, сожалел о трагической судьбе Бориса, поплатившегося «за удовольствие» узнать о смерти Дмитрия «гибелью супруги и любимого сына, громким проклятием двух веков».
Одним из государей, восхищавших Погодина, был Петр I. Он подчеркивал, что реформаторская деятельность Петра, его нововведения имели глубокие корни на русской почве. Благодаря реформам Россия, воспользовавшись достижениями западной цивилизации, «заняла почетное место в политической системе европейских государств», приобрела основания для последующего развития.
Россия и Западная Европа
Вопрос о соотношении исторического развития России и стран Западной Европы являлся одним из важнейших в отечественной историографии и общественно-политической мысли XIX в. В рассмотрении его Погодин исходил из двух посылок. Первая — история России есть составная часть истории человечества, т.е. истории европейской. В них имели место одинаковые события, обусловленные «общим (родовым) ее подобием» и «единством цели». Поэтому историк не может изучать историю России вне контекста истории Европы. Вторая — «всякий народ развивает своей жизнью особую мысль» и содействует тем самым в той или иной степени, прямо или косвенно, исполнению предначертаний Провидения. Факты отечественной истории существенно отличаются по своему содержанию от подобных фактов истории европейских народов. Россия всегда шла своим путем, и обязанность историка отыскать этот путь, показать его своеобразие.
Все европейские великие происшествия, средства для развития которых «мы по Вере, языку и другим причинам» не имели, были заменены у нас на другие, писал Погодин. Они были у нас под другой формою, решали те же задачи, только другим путем. Ключ к пониманию использования им сравнительного метода находится в заглавии работы: «Параллель русской истории с историей западных европейских государств, относительно начала».
В России не было западного среднего века, но был восточный русский; развивалась удельная система, которая существенно отличалась от феодальной, хотя и составляла вид того же рода; следствие крестовых походов — это ослабление феодализма и усиление монархической власти, а в России усиление монархической власти явилось результатом монгольского ига; на Западе была реформация — в России — реформы Петра I — такие параллельные события находит Погодин в истории русской и западноевропейской. Это два процесса, идущие рядом друг с другом, но не пересекающиеся. Их течение абсолютно самостоятельно и независимо друг от друга. Они могут пройти через похожие стадии развития, но это не будет означать, что они обязательны для их эволюции. В конечном итоге Погодин пришел к выводу, что «вся история России до малейших подробностей представляет совершенно иное зрелище».
Корень различий ученый видел в «изначальной точке», «зародыше», т.е. обращался к уже известному тезису о том, что история народа начинается с истории государства, а источник различий заключен в особенностях его происхождения. Государство на Руси началось вследствие призвания, «полюбовной сделки». На Западе оно обязано своим происхождением завоеванию. Идея для российской историографии не новая, но у Погодина она становится доминирующей, определяющей судьбу и особенности развития русской жизни во всех ее аспектах, в том числе в институтах власти, социальном строе, экономических отношениях.
На Западе пришельцы побеждают туземцев, отнимают у них землю, обращают в рабство. Победители и побежденные образуют два класса, между которыми возникает непримиримая борьба. В городах образуется третье сословие. Оно тоже борется с аристократией. Борьба их оканчивается революцией. На Западе король был ненавистен туземцам.
В России государь был «званым... мирным гостем, желанным защитником». Он не имел никаких обязанностей по отношению к боярам. С народом имел дело «лицом к лицу, как его защитник и судья». Земля была в общем владении, сподвижники князя получали ее на время как род жалованья. Народ оставался свободным. Все жители различались только по роду занятий, а в политическом и гражданском отношении были равны между собой и перед князем. Высшие сословия приобрели свои привилегии «службой отечеству, России». Русскому простолюдину был открыт доступ к высшим государственным должностям, «университетское образование заменяло, привилегии и грамоты». У нас, заключал Погодин, «нет ни разделения, ни феодализма, убежищных городов, ни среднего сословия, ни рабства, ни ненависти, ни гордости, ни борьбы». Все преобразования, все нововведения шли сверху, от государства, а не снизу, как в Европе. Таким образом, разница в первичной точке решила судьбу России.
Кроме исторических причин, разделивших судьбы России и народов Западной Европы, Погодин обратил внимание на физические (пространство, почва, климат, система рек) и нравственные (народный дух, религия, образование).
Россия занимала огромные пространства, объединяла многочисленные народы, причем «не механически, силою оружия», а всем историческим ходом своего развития. Это, по мнению Погодина, определило такие особенности, как отношение к земле, которая долго не имела цены и в силу этого из-за нее не враждовали; беспрерывное движение, имевшее место на протяжении 100 лет от смерти Ярослава до нашествия монголов, чему способствовало и правило наследования княжеского престола. Князья переходили, за ними следовали дружина, воины, бояре, иногда в движении принимали участие и поселяне. Переносились и главные центры (столицы). В этом движении Погодин видел одно из главнейших отличительных черт русской истории. При этом, подчеркивал он, Россия никогда не переставала быть единым целым.
Некоторые особенности политического развития России Погодин связывал с суровым климатом, который заставлял «жить по домам, около очагов, среди семейств и не заботиться о делах общественных, делах площади». Князю было предоставлено право самостоятельного решения всех вопросов. А это устраняло почву для всяких «раздоров». Географическая изолированность, связанная с системой рек, текущих внутрь земли, отдаленность от морей мешали общению с другими народами, что также способствовало тому, что Россия шла «своей дорогой».
При определении духовных различий Погодин подчеркивал особенности характера народа — терпеливость, покорность, равнодушие, в противоположность западной раздражительности. Принятие христианской веры из Византии смягчило нравы, способствовало сохранению доброго согласия в обществе. Духовенство в России подчинялось государям. Единство языка, единство веры, следовательно, один образ мыслей народа, делал вывод Погодин, составляли силу российского государства,
В определении особенности исторического пути России и условий, способствовавших обособлению ее от западноевропейского мира, Погодин исходил из традиций отечественной историографии.
Он развил и уточнил ее некоторые положения, например, о влиянии географического фактора на постоянное движение населения и трудности сношений с другими народами, о влиянии православия на духовную и политическую жизнь русского общества. «Сколько же различий положено, — восклицал он, — в основание русского государства сравнительно с западным! Не знаем которое сильнее: историческое, физическое и нравственное». Их совместное действие и привело к тому, что история России предстала «совершенною противоположностью с историей западных государств». Постановка и решение проблемы «Россия-Запад» в трудах Погодина при всей уязвимости его рассуждений и выводов обращает на себя внимание попыткой целостного подхода к ее рассмотрению.
Уроки истории
Наблюдения за древней и средневековой историей России определили Погодиным основные постулаты жизни российского общества. Подчеркивая исторически сложившееся согласие в обществе, основанное на доверии правительству, царю, он сделал вывод, что в этом отношении «российская история может сделаться охранительницею и блюстительницею общественного спокойствия самою верною и надежною». Залогом этого всегда было и есть самодержавие, заботящееся о благе народа, способствующее сохранению исторических традиций и русской государственности. Россию всегда спасало и спасет, утверждал Погодин, самодержавие, сильное государство, народ, носящий «во глубине своего сердца сознание объединенной Русской земли, объединенной Святой Руси»; вера православная, готовая на всякие жертвы; «язык живой», земля просторная, плодоносная. На них «Святая Русь удержалась, удерживается и удержится!». Так он приходит к известной формуле — «самодержавие, православие, народность».
Погодин считал обязанностью историка и любого человека уважать, беречь и трудиться во благо России. Обращаясь к своим соотечественникам он писал: «Мы имеем собственную историю, удивительный богатый язык, собственное национальное право, собственные национальные обычаи, свою поэзию, свою музыку, свою живопись, свою архитектуру». Отказаться от этого, значит утверждать, что у «русских нет истории, нет предков... Руси нет». Он предупреждал об осторожности при попытках мерить Россию по масштабам западноевропейским, искать в них плодов, для которых нет семян. Это, однако, не означало отрицательного отношения его к Западной Европе в целом, ее культуре, науке. Только пересадка «чужих растений» не всегда возможна и полезна. Она всегда требует «глубокого размышления, великого благоразумия и осторожности».
Историческая наука как самопознание народа, был убежден Погодин, должна проникать в его национальный характер, помочь понять себя, чем были и, тем самым, чем стали. Он придавал истории значение «учителя жизни». Погодин отдавал себе отчет о том, что каждый век имеет свои требования и свой взгляд на прошлое, и картина его меняется в соответствии с состоянием науки. И в содержании научного творчества Погодина нашли отражение настроения общества, его потребности в историческом знании и самой исторической науке.
Давая оценку творчества Погодина Ю.Ф. Самарин ставил в заслугу историку то, что он пытался разъяснить «явления русской истории из нее самой». Погодин отстаивал первенствующее значение национальной идеи, национального сознания как главного условия жизни русского общества. Эти идеи получили признание и развитие в трудах других ученых, в частности, они были созвучны настроению славянофилов.
Главной национальной идеей он признавал образование и развитие государства, в связи с этим высказывал ряд положений в духе государственной школы. Погодин отмечал особую роль государства и самодержавия на Руси, представлял их как общенародных заступников и радетелей за благо народное.
Погодин одним из первых обратил внимание на возможность использования в исторических исследованиях методов естественных наук. Заслуживает внимания его отношение к историческим источникам, работа по их собиранию и публикации. Его полемика с М.Т. Каченовским о древнейших русских памятниках имела положительное значение, Погодин выдвинул программу развития вспомогательных исторических дисциплин, начал работу по составлению древнерусской географии, хронологии летописания.
Погодин относился к историкам, олицетворявшим переходное время в исторической науке, как писал К.Д. Кавелин, он «всеми своими сторонами принадлежал к прошедшему... но не чужд некоторых новых требований, взглядов, ученых приемов, которых мы не встречаем у его предшественников».
Н.Г. Устрялов (1801-1870)
Николай Герасимович Устрялов происходил из семьи крепостного, управляющего имением князя И.В. Куракина. Он окончил историко-филологический факультет Петербургского университета в 1824 г. Затем семь лет работал в канцелярии Министерства финансов. В 1830 г. начал читать лекции по русской и всеобщей истории в университете «без жалованья». В 1836 г. Устрялов защитил диссертацию на звание доктора философии «О системе прагматической русской истории». Был избран профессором и почти четверть века возглавлял кафедру русской истории в Петербургском университете.
Свою научную деятельность Устрялов начал с подготовки к изданию «Сказаний современников о Дмитрии самозванце» и «Сказаний князя Курбского». За их подготовку он был удостоен двух «бриллиантовых перстней» и ордена св. Анны 3-й степени. Интерес к источнику Устрялов старался передать своим ученикам, по воспоминанию одного из них, он, «начиная свой курс подробным перечислением и оценкою источников», открывал им «совершенно незнакомый мир».
Особенно плодотворный период его деятельности относится к 30-40-м гг. В 1837 г. публикуется его диссертация, вышли в свет двухтомная «Русская история»; в 1839-1840 гг. «Начертание русской истории для учебных заведений»; «Руководство по русской истории» и др. Устрялов получил статус официального историографа и в 1837 г. был избран адъюнктом Академии наук.
Теоретические основы концепции Устрялова
«История Российского государства, в смысле науки, как основательное знание минувшей судьбы нашего отечества, должна объяснить постепенное развитие гражданской жизни нашей, от первого начала ее до позднейшего времени» — так начинал Устрялов свое первое научное сочинение по русской истории — «О системе прагматической русской истории». Этим он определял и главный предмет исторической науки — события, в которых проявляет себя собственно жизнь государства: «достопамятные действия людей», управляющих внутренней и внешней политикой России; успехи законодательства, промышленности, науки и художеств; религия, нравы и обычаи. Задача историка — «не собирание биографий», а представление картины «постепенного развития жизни общественной», «изображение переходов гражданского общества из одного состояния в другое, раскрытие причин и условий изменений». История должна обнимать все, был убежден Устрялов, что имело влияние на судьбу государства. Она должна указать место России в системе других государств.
Для решения этих задач историк выдвигал два условия: первое — «самое подробное, верное и отчетливое знание фактов» и второе — приведение их в систему. Опираясь на традицию критики исторических источников, идущую от А. Шлецера и продолженную историками начала XIX в., он высказал собственное представление о классификации источников и принципах их критики. Устрялов разделил все источники на две группы — письменные и неписьменные. К первым он относил сказания современников (они являются основой исторических знаний); акты государственные, произведения наук и изящной словесности, которые отражают степень образованности народа и дух своего времени. К источникам «неписанным» Устрялов относил памятники материальной культуры — предметы художественного и домашнего обихода.
Он высказал ряд положений о конкретной работе с ними. Нельзя «безотчетно доверять фактам», писал он, только критическое отношение к тексту может дать истинное представление о прошлом. Прежде всего надо определить степень достоверности сообщаемой источником информации. Для этого следовало установить, например, был ли автор современником описываемых событий, так ли он «передал потомству, как знал». Наибольшую полноту и точность историческим исследованиям придает актовый материал. Он дает возможность выяснить механизм государственного устройства, внутренней и внешней политики, развитие экономики, культурный уровень страны в ту или иную эпоху. В «изустных преданиях» Устрялов находил элементы «явно баснословные», поэтому требовал тщательной проверки соответствия их «общему ходу событий, духу времени».
Интерес к источникам проявился в его работе в Археографической комиссии, участии в подготовке проекта издания Полного собрания русских летописей. Особо следует отметить работу Уварова по собиранию документов и книг, относящихся к царствованию Петра I. Он получил специальное разрешение на проведение исследований в государственных архивах и в течение десяти лет вел целенаправленный поиск материалов в архивах морского и военного министерств, Сената и Синода, Министерства иностранных дел, Императорской Академии наук, а также в архивохранилищах Вены и Парижа.
Но даже и «самое подробное знание фактов не принесет существенной пользы, если они не будут приведены в стройную систему», был убежден Устрялов. Он сформулировал широко известную в свое время «систему прагматической истории», которая предусматривала «объяснение влияния одного события на другое», рассмотрение каждого явления как «следствие предыдущего и причину последующего». Такое понимание исторического процесса дает возможность выявить «нить», связывающую все явления «неразрывной цепью», образуемою самим «ходом событий, влиянием века, гением народа». Историк должен вникнуть в общий смысл истории и соответственно ему определить точки, где общий ход событий получает иной характер, распределить все явления по мере важности, каждому «найти свое место». Развитие исторического процесса Устрялов рассматривал как следствие «преимущественно... действия людей, коим судьба вверяет кормило правления». Впрочем не всегда, замечает он тут же: «вокруг них обрисовывается в приличной перспективе все, что выражает век, что окружает исполнителей велений судьбы и, так сказать, составляет их сферу, от коей они не могут отделиться и сообразно коей действуют».
Значение науки, знания истории Устрялов видит в том, что история «верная повесть всего родного», «завет предков потомству». Она, показывая истинные свойства народа и потребности государства, «послужит лучшим пособием к применению всякого рода уставов: ибо все умножается опытом», а она и есть «самый обильный запас разнообразных опытов».
Представления ученого о предмете, задачах и значении исторического знания отражали интерес общества 20-30-х гг. XIX в. к гражданской истории, истории государства, истории народа.
Свое изложение прагматической русской истории Устрялов предварял рассуждениями своих предшественников в деле «бытописания». Все, сделанное в XVIII в., было, по его мнению, только «младенческим лепетом», подход к истории был ненаучным. Отдавая должное Карамзину, который «оказал величайшую услугу отечественной истории тем, что привел в известность почти все ее источники, выбрал из них факты с редкой отчетливостью и добросовестностью, не упустив ни одной черты, ни одного замечательного слова, представил события в строгом хронологическом порядке и приготовил материал для, прагматического бытописателя», Устрялов не соглашался с ним по ряду общих вопросов. Для него было неприемлемо то, что Карамзин изображал не общие явления, «что-нибудь целое», а биографии великих князей и царей. Не видел Устрялов у Карамзина и исторической «нити» событий. После «строгих суждений о лучших наших бытописателях», как сам историк определял свое отношение к предшественникам, он дал изложение русской истории с прагматической точки зрения.
Периодизация русской истории
Для того чтобы узнать, что такое Русь, что с ней было, как развивалась главная идея (складывалось государство), проследить переход ее из одного состояния в другое, чтобы вникнуть в «общий дух истории», надо начинать изложение с «колыбели» русской жизни, с первых веков, считал Устрялов. Важно показать главные моменты, происходившие изменения, внутренние и внешние условия, дающие направление «судьбе государства».
Устрялов делил историю России на две главные части: древнюю и новую. Каждая из них подразделялась на периоды в соответствии с изменениями, происходящими в гражданском быте. Древняя история, от начала Руси до Петра Великого (862-1689 гг.) и Новая история, от Петра до смерти Александра I (1689-1825 гг.). Последняя отличается изменением древнего образа жизни, быстрым развитием умственных и промышленных сил, деятельным участием России в делах европейских.
Возникновение у славян гражданского общества Устрялов связывал с установлением верховной власти норманнского князя. Тогда же сложилась и территория государства — от берегов Ильменя до днепровских порогов, от истоков Вислы до берегов Волги. Принятие христианской веры способствовало слиянию разноплеменных областей русской земли в одно государство. Оно стало «непременным условием бытия народного, элементом русской жизни», явилось основанием «особенного, самобытного направления и образовало из него мир отдельный, отличный от мира западного в главных условиях государственных... в всех учреждениях внутренних». Окончательное устройство государства произошло при Ярославе Мудром. Он закрепил его законодательством, которое определило главные условия гражданской жизни, т.е. был введен новый порядок престолонаследия, установлены отношения между князьями удельными и великим князем, определены права и обязанности духовенства, урегулированы отношения с соседями. С половины XI в. началась борьба между потомками Рюрика, семейные споры за верховную власть. Произошло разделение на уделы, которое явилось следствием понятия о праве на удел каждого члена семьи. Однако, обращал внимание Устрялов, это не привело к уничтожению Руси, а, наоборот, еще больше «скрепило узы общественные», способствовало распространению одного языка, веры, одних гражданских уставов. Сохранилась мысль о единодержавии.
Покорение русской земли монголами, борьба ее с иноплеменными народами на западе привели к разделению ее на восточную и западную. Монгольское иго, считал Устрялов, не оказало влияния на внутреннее устройство восточной Руси. В неприкосновенности остались главные элементы государства — вера, язык, гражданский быт. В начале XIV в. совершился «великий переворот» и определилась судьба России — началось постепенное соединение удельных княжеств восточной Руси в Московское государство. Оно поднялось на борьбу с монголами и свергло иго; избавилось от удельной системы и образовало «державу сильную, самостоятельную — Русское царство». Главою его был государь самодержавный. В это же время произошло соединение западных земель в Великое княжество Литовское.
После «потрясений русского царства самозванцами» Устрялов видел цель русских царей в благоустройстве государства, в духе древнейших уставов и самодержавия, получившее окончательное образование при Алексее Михайловиче и его сыне Федоре.
Новую историю Устрялов начинал с Петра Великого, который решил «все, о чем заботились, к чему стремились русские Цари». Он совершил «исполинский, беспримерный в истории подвиг, преобразовал и себя и свой народ, создав войско, флот, промышленность, торговлю, науки, художества, новую лучшую жизнь». Петр усвоил плоды европейской цивилизации, поставил «свое государство на такую ступень, что оно явилось внезапно исполином в кругу своих соседей». Российское царство было преобразовано в Российскую империю. Древний мир исчез «с большей частью своих уставов, законов, форм, нравов и обычаев». Но при всех изменениях, подчеркивал Устрялов, Россия сохранила два главных элемента — религию и самодержавие. Преемники продолжили дело Петра, завершила его Екатерина II. Она соединила почти все русские земли России, получила «перевес над соседними народами». «Одушевляемая отличительными свойствами народного характера, беспредельной преданностью Вере и Престолу» Россия выстояла среди всеобщего потрясения западных государств Французской революцией и избавила Европу от Наполеона.
Современный ему период Устрялов начинал с восшествия на престол императора Николая I. «Сейчас живее, чем когда-либо, — оценивал он свое время, — пробудилась мысль о необходимости органического устройства державы, особенно на началах народности и образования».
Таким образом, Устрялов с позиций «системы прагматической истории» представил русскую историю с древнейших времен до современного ему состояния и определил основные этапы развития государственности в России. Его периодизация отвергала широко распространенное в историографии деление истории на древнюю, среднюю и новую. Для него было главным проследить воплощение в конкретной жизни России идеи объединения русских земель в одно государство. В схеме Устрялова нет места средневековой истории. Он не считал это время переходным периодом, так как не видел ни в правлении Ивана III, ни его преемников появления никаких новых элементов, которые получили бы развитие в по-следующее время. С самого начала, подчеркивал он, русская история имела одно направление, один элемент в своем основании, одну идею — объединение русских земель в одно государство. Процесс этот един, неразделен вплоть до Петра Великого, который, изменив нравы, обычаи, уклад жизни, начертал новое будущее. Неприкосновенными остались только религия и самодержавие.
Петр I
Устрялов рассматривал, таким образом, Петровскую эпоху как переходную, а именно такие эпохи в его системе прагматической истории имели особое значение. Они определяли дальнейшее направление исторического процесса. Поэтому в своих исторических исследованиях ученый много внимания уделял личности Петра. Царь-преобразователь, «орудие перемен государственных», обладающий сильным характером, умом, «страстью», угадав потребности века, работал для России «с топором в руках», наперекор всему. Он «сражался со всеми сословиями, со всеми понятиями, предрассудками... боролся со всеми соседями, боролся с природой, с семейством, женою, сестрой, сыном, наконец, с самим собой». Петр преобразовал «полуазиатскую» жизнь россиян в европейскую. Для Устрялова важно было то, что Петр преодолел презрительное отношение ко всему иностранному, ненависть ко всему новому и при этом не нанес «вреда... основным началам народности». В этом утверждении он противостоял взглядам Карамзина на Петровские реформы.
Петр, как его понимал Устрялов, «смягчил нравы», хранил и усиливал «светлые» стороны предшествующей эпохи. Главными среди них были: государственно-политическое устройство российской жизни, «согласное с духом народа» самодержавное правление, которое с уважением относилось к законам, «заботилось о благосостоянии каждого сословия». Русское самодержавие он представлял как идеальную форму правления. Другой «светлой» стороной старой русской жизни он считал церковь, хранившую веру («тихо и спокойно», «без фанатизма и людских расчетов»), и «самобытные начала русского общества». Петр I для Устрялова главный герой, «определитель будущего». «Мы пожинаем плоды: сеял Петр». Вникнуть в дела его, в мысли, понять состояние государства до и после него — в этом видел ученый задачу своих современников.
Значение трудов Устрялова
В «системе прагматической истории» Устрялова нашли отражение некоторые характерные для отечественной историографии 20-40-х гг. XIX в. идеи, в том числе: определение предмета исторической науки — история российского государства и гражданского быта; представление о ходе истории как непрерывном, поступательном процессе, обусловленном внутренними причинами; глубокое изучение источников. Устрялов предложил свою схему русской истории, привлек внимание к некоторым малоисследованным проблемам, дал новые определения отдельным явлениям и процессам. Впервые в отечественной историографии он рассмотрел вопрос о разделении Руси на восточную и западную, обратил внимание на историю Литовского княжества. Под новым углом зрения он представил удельную систему. Она, по его мнению, несмотря на Междоусобия, сохранила целостность государства, способствовала развитию торговли и промышленности и т.п. Устрялов представил историческое обозрение царствования Николая I.
Об Устрялове писали немного в XIX в., еще меньше в XX в. Советская историография рассматривала его историческую концепцию как историческое обоснование «теории официальной народности». Действительно основы российской истории он видел в самодержавии, православии, народности, и его работы могли быть использованы с политической целью. Однако это не умаляет научного значения его трудов. Историческая концепция Устрялова является результатом глубокого исследования истории России на основе таких принципов познания, которые в его время определяли направление развития исторической науки. Его исторические труды вписываются в контекст развития исторических знаний 20-40-х гг. XIX в. Они способствовали формированию у его современников представлений об истории России.

Литература

Дурновцев В.И., Бачинин А.Н. Прагматический бытописатель: Николай Герасимович Устрялов// Историки России XVIII — начала XX века. М., 1996.
Дурновцев В.И., Бачинин А.Н. Разъяснять явления русской жизни из нее самой: Михаил Петрович Погодин //Историки России XVIII — начала XX века. М., 1996.
Умбрашко К.Б. М.П. Погодин: Человек. История. Публицист. М., 1999.

Введение к работе

Актуальность темы исследования

М.П. Погодин является видным представителем отечественной исторической науки XIX столетия. Актуальность изучения его взглядов связана с тем, что его историческая концепция является составной частью развития исторической науки, становления исторического знания, она стала важнейшим элементом отечественной историографии, опираясь на развитие которой, можно наиболее полно оценить значение и место М.П. Погодина как историка. Это тем более важно, что Погодин олицетворял переходное время в развитии русской исторической науки, когда, по мнению историка К.Д. Кавелина, из подготовительных исследований стала рождаться история в собственном смысле. Погодин «всеми своими сторонами принадлежа к прошедшему, не был чужд некоторых новых требований, взглядов, ученых приемов, которые мы не встречаем у его предшественников».

Погодин был одним их первых, кто в отечественной историографии попытался применить идеи немецкой классической философии в конкретных исторических исследованиях. Историческая концепция Погодина представляла собой одну из первых попыток обосновать особый исторический путь России. Исторические труды Погодина стали определенным шагом вперед по сравнению с работами его предшественников, способствовали развитию русской исторической науки, расширив ее источниковедческую и методологическую основу.

М.П. Погодин известен не только как историк. Он оставил заметный след в развитии общественно-политической мысли России XIX века, став одним из идеологов теории «официальной народности».

По признанию В.О. Ключевского, «о нем много и охотно говорили при его жизни, но с трудом и равнодушием вспоминают по смерти». Действительно, интерес к его обширной научной деятельности угасает в то время, когда он уходит с публичной арены. Следующее поколение историков (С.М. Соловьев, К.Д. Кавелин, В.О. Ключевский, П.Н. Милюков), вышедшее на новый уровень, поставившее во главу угла идею исторической закономерности, обосновавшее необходимость теоретического осмысления прошлого, критически отнеслось к работам Погодина, который сделал лишь первые шаги в этом направлении. Не последнюю роль в многолетнем забвении сыграла принадлежность Погодина к официально-охранительным кругам России XIX века. Стремление Погодина «сделать российскую историю охранительницей и блюстительницей общественного спокойствия» негативно сказалось на оценке его научного наследия. Данное обстоятельство отразилось как в дореволюционной историографии, и, особенно, в историографии советского времени.

В современной отечественной историографии наметился значительный интерес к изучению творчества неординарного человека, ученого, публициста, писателя и общественного деятеля – М.П. Погодина. Такое внимание во многом обусловлено «реабилитацией» как консервативного направления общественно-политической мысли России XIX века в целом, так и отдельных представителей этого течения, в том числе, М.П. Погодина, исторические воззрения которого были тесно связаны с официальной доктриной первой половины XIX века – теорией «православия, самодержавия, народности». Современные историки стремятся преодолеть односторонне-негативные представления об историке предшествующего периода, объективно оценить его достижения, показать тот вклад, который внес Погодин в развитие отечественной исторической науки.

Таким образом, обращение к исследованию исторической концепции М.П. Погодина диктуется самой логикой развития исторической науки, которая приводит к осознанию невозможности полноценного и объективного представления о развитии общественной мысли России, а, следовательно, и самой истории без знания творческого наследия одного из виднейших ее представителей.

Объект исследования

Объектом диссертационного исследования является концепция исторического развития России отечественного историка XIX века М.П. Погодина.

Предмет исследования

Предмет исследования включает в себя анализ общетеоретических и методологических основ исторической концепции Погодина, его понимание особенностей исторического развития России и проблемы образования Древнерусского государства.

Хронологические рамки исследования

Хронологические рамки исследования охватывают годы жизни М.П. Погодина (1800-1875). Это время характеризуется значительными изменениями, затронувшими все сферы общественной жизни, как в России, так и в Европе. Достаточно сказать, что М.П. Погодин был современником таких событий как Отечественная война 1812 года, восстание 25 декабря 1825 года, революции во Франции и Германии 1830, 1848 гг., Польское восстание 1830 г., Крымская война (1853-1856), отмена крепостного права в 1861 г.

В XIX веке происходят изменения и в развитии отечественной исторической науки. Изменения в исторической мысли были связаны с внутренними потребностями российского общества, теми сдвигами, которые происходили в общественном сознании людей, традициями развития самой исторической мысли. Российская историческая наука развивалась в русле европейской. Значительное влияние на развитие отечественной исторической мысли оказали идеи немецкой классической философии, идеи ведущих европейских исторических школ.

Все это нашло непосредственное отражение в исторических и общественно-политических взглядах М.П. Погодина.

Историография проблемы

Литература, посвященная жизни и творчеству М.П. Погодина, довольно обширна и представлена различными жанрами: научные исследования, освещающие различные аспекты деятельности историка, мемуары, биографические очерки. Необходимо отметить, что сама личность Погодина, как и его историческое наследие, оцениваются крайне противоречиво. Особенно это характерно для дореволюционной историографии.

Пожалуй, самая негативная оценка личных и профессиональных качеств М.П. Погодина, так и всей его научной деятельности представлена у С.М. Соловьева.

С другой стороны, в дореволюционной историографии встречаются работы, в которых крайне высоко оцениваются личные качества и научная деятельность Погодина. В работах известного историка XIX века И.Д. Беляева, историка и издателя памятников русской старины А.Ф. Бычкова, известного филолога Ф.И. Буслаева Погодин представлен талантливым педагогом и историком. По своей сути работы данных авторов являются панегирическими.

В работах историков К.Н. Бестужева-Рюмина, П.Н. Милюкова, К.Д. Кавелина, М.О. Кояловича подчеркивается особое внимание М.П. Погодина к основательному и подробному исследованию фактов русской истории. Но при этом историки отмечали справочный характер трудов М.П. Погодина, видели важнейший их недостаток в отсутствии общей картины исторического процесса, системы. В то же время критики М.П. Погодина отмечали, что «отзываясь неблагоприятно о системах и теориях русской истории, он сам как бы невольно их строит», у Погодина было «предчувствие цельного полного взгляда на русскую историю».

В работах Г.В. Плеханова и Д.А. Корсакова исследовались общественно-политические взгляды М.П. Погодина. По мнению
Г.В. Плеханова позиция М.П. Погодина была наиболее близка к славянофильскому направлению мысли, противоречия между ними касались лишь второстепенных вопросов. Д.А. Корсаков не считал возможным четко определить направление общественно-политической деятельности М.П. Погодина.

Особое место в литературе о М.П. Погодине занимает фундаментальный труд Н.П. Барсукова «Жизнь и труды М.П. Погодина» в 22-х книгах. Это основательное и разностороннее исследование жизни и творчества М.П. Погодина представляет особую ценность в плане публикации архивных материалов, касающихся как жизни главного героя, так и истории русской культуры и литературы в целом. Поэтому данная работа представляет интерес не только в плане историографии, но и как источник.

В целом для дореволюционной историографии во многом характерна эмоциональная оценка – положительная или отрицательная характеристика личности историка зачастую служила основой для критики его научного наследия, исторической концепции и политических взглядов.

Сложность заключалась еще и в том, что Погодин олицетворял переходное время в развитии русской исторической науки. Наличие «природного чутья» (В.О. Ключевский) позволило историку обозначить ряд важнейших вопросов исторической науки, однако решить их, с точки зрения современников, Погодину не удалось. Уже «младшие» современники Погодина пришли к необходимости изучения истории исходя из принципа ее органического развития, понимания развития истории как закономерного, объективного процесса. С одной стороны, историки (К.Д. Кавелин, П.Н. Милюков) отдавали должное Погодину, называя его в числе первых, кто попытался привлечь новый «философский подход» в исторические исследования. Но с другой – критиковали его исторические воззрения уже с точки зрения выработанных ими «высших взглядов», теории, системы, которая, по их мнению, отсутствовала у Погодина.

Советская историография при оценке творчества того или иного ученого традиционно исходила из занимаемых им классовых позиций. В историографии этого периода Погодин представлен как консерватор, ярый сторонник «теории официальной народности», не оказавший заметного влияния на ход развития исторической науки. Основное внимание было сосредоточено не на объективном исследовании научных работ историка, а критике его реакционных воззрений.

Один из первых исследователей, рассматривавших деятельность историков прошлого с точки зрения классовой борьбы был М.Н. Покровский. В целом Покровский низко оценивает научное значение работ Погодина по русской истории. Труды Погодина, по его мнению, остались бы незамеченными, если бы не имели столь яркой политической направленности.

Советский историк Н.Л. Рубинштейн отмечает двойственность и противоречивость исторической концепции Погодина. По мнению Рубинштейна, попытка Погодина дать общую историческую концепцию, построенную на противоречивом основании, оказалась исторически бесплодной. Большее значение имеет разработка Погодиным конкретных исторических вопросов (о возвышении Москвы, проблема установления крепостного права в России) и дальнейшее развитие научно-критического метода.

В «Очерках истории исторической науки в СССР» характеристике общественно-политических и исторических взглядов М.П. Погодина посвящено чуть более страницы. По мнению автора, А.В. Предтеченского, «реакционность» исторических воззрений Погодина выразилась в двух основных моментах: приверженности историка «теории официальной народности», а также в пропагандировавшемся им норманизме. Таким образом, «холопская преданность самодержавию органически сочеталась у Погодина с космополитическими взглядами».

В 1970-80 гг. вышли в свет ряд исследований, посвященных различным аспектам общественно-политической ситуации в России XIX века, где, так или иначе присутствует имя М. П. Погодина. В большинстве работ историк представлен самым заметным сторонником теории «официальной народности», его политические и исторические убеждения подвергаются критике, однако, общий тон высказываний гораздо мягче и корректнее, чем в предшествующих исследованиях.

Следует особо отметить диссертацию В.К. Терещенко «М.П. Погодин в общественно-идейной борьбе 30-50-х годов XIX века». Данная работа выделяется, прежде всего, тем, что автор попыталась объективно оценить общественно-политические взгляды историка. Проанализировав общественно-политические взгляды Погодина, проследив эволюцию его идейных представлений, Терещенко, в конечном итоге, определяет позицию Погодина как «буржуазный консерватизм» – сочетание охранительства с элементами буржуазной идеологии.

В целом, советская историография крайне низко оценила научную деятельность М.П. Погодина, его вклад в развитие русской исторической науки, признавая за его исследованиями в области русской истории лишь определенное историографическое значение.

В постсоветский период были пересмотрены многие выводы советской историографии в оценке творчества М.П. Погодина. Возрос интерес к изучению многогранной деятельности русского историка и мыслителя. Появляются отдельные статьи и специальные монографии, в которых рассматривается биография Погодина, анализируются его общественно-политические и исторические взгляды.

Одной из первых работ такого плана стала статья В.И. Дурновцева и А.Н. Бачинина «Разъяснять явления русской жизни из нее самой: М.П. Погодин» (1996). По мнению авторов, роль Погодина в развитии науки отечественной истории весома, значительна и весьма своеобразна. С одной стороны, Погодин содействовал укреплению в исторической науке тезиса о противоположности русской и западноевропейской истории. С другой стороны, коренные принципы исторического мировидения Погодина («норманнская теория» и отношение к Петру I и его преобразованиям) сближали его с историками «западного» направления.

В исследовании историка Ф.А. Петрова рассматривается деятельность Погодина в качестве профессора Московского университета. По мнению автора, Погодиным были заложены основы преподавания отечественной истории в Московском университете и тем самым подготовлена почва для преподавательской деятельности С.М. Соловьева и В.О. Ключевского.

Исследователь К.Б. Умбрашко в монографии «М. Погодин: Человек. Историк. Публицист» поставил перед собой задачу «увидеть Погодина глазами его современников и потомков, воссоздать внутреннее самопонимание и самоописание Михаила Петровича... выявить истоки формирования характера, разгадать феномен его незаурядной личности, стягивающей на себя почти все линии общественно-политической, культурной истории России XIX века». Среди всех ипостасей Погодина (литератор, педагог, журналист, собиратель) на первое место автор ставит «Погодина-историка». В целом, исследователь высоко оценивает исторические произведения Погодина, отмечая в них «почти все основные идеи историографии XIX века: альтернативность и многовариантность исторического процесса, историко-типологические принципы, идеи государственной и юридической школ, новые подходы в описании образа жизни и быта, нетривиальные приемы источниковедческой критики».

Сложный образ Погодина представлен в работах Н.И. Павленко. Среди личностных характеристик Погодина автор отмечает крайнее честолюбие, высокомерие, пренебрежение к окружающим, стремление занимать лидирующие позиции. Эти качества легли в основу «одиночества» Погодина в профессиональной деятельности. Чем бы ни занимался Погодин – историей, публицистикой, преподаванием, коллекционированием – во всем он занимал совершенно особую нишу. В этом его уникальность, его оригинальность, «феномен Погодина». По мнению исследователя, историческая концепция Погодина примитивна, непоследовательна, «в ее содержание далеко не всегда укладываются факты», поэтому она «не обрела последователей и не утвердилась в исторической науке». Непоследовательность и противоречивость взглядов историка проявилась прежде всего в том, что развивая идеи самобытности древнейшего периода русской истории, стержнем которой является утверждение о добровольном призвании князей, Погодин, переходя к изложению событий более позднего времени, «забывает» об этой особенности и не показывает, как она сказалась на последующей истории. Наиболее заметно это противоречие проявилось в положительной оценке Погодиным петровских преобразований. Тем не менее, исследователь отмечает, что в концепции Погодина было рациональное зерно – раскрытие роли географического фактора в его конкретных проявлениях, признание особенностей исторического развития России, осмысление менталитета русского человека. В целом, по мнению Павленко, общее значение трудов Погодина по истории, за небольшим исключением, невелико не только с точки зрения современной исторической науки, но и ее состояния в XIX столетия.

В статье Т.А. Володиной «Уваровская триада и учебники по русской истории» проведен сравнительный анализ учебников М.П. Погодина и Н.Г. Устрялова. По мнению автора, учебник Устрялова «Начертание русской истории» в большей степени соответствовал предлагаемой Министерством народного просвещения идеологической основе, а интерпретация русской истории в учебнике Погодина, «не слишком удачно вписывалась в рамки уваровской триады».

Тенденция объективно осветить деятельность и научные взгляды М.П. Погодина нашла отражение в учебной литературе по истории исторической науки. Например, в учебнике для ВУЗов «Историография истории России с древнейших времен до 1917 года» рассмотрению исторических взглядов Погодина посвящена довольно обширная статья. По мнению автора статьи, А.Е. Шикло, научное творчество М.П. Погодина, «отразившее общие тенденции развития исторической науки 20-40 гг., следует рассматривать в рамках критического направления, а не охранительного, что было характерно для советской историографии».

В диссертационном исследовании Д.А. Иванникова рассматриваются общественно-политические взгляды М.П. Погодина, а также его деятельность в качестве историка, журналиста, публициста и преподавателя. Иванников ставит под сомнение принадлежность Погодина к сторонникам теории «официальной народности». Несмотря на то, что своими историческими исследованиями Погодин способствовал становлению данной теории, он постоянно выходил за официальные рамки (негативное отношение к крепостному праву, высказывания за развитие просвещения и гласности, критика внешней политики). По мнению автора, Погодин, находясь между либеральными славянофилами и западниками, не примкнул ни к одному из этих лагерей. Погодин пытался создать собственное идеологическое течение, которое автор диссертации называет «национально-либеральным консерватизмом». Исторические воззрения Погодина Иванников рассматривает в тесной связи с его общественно-политическими взглядами. Исследователь высоко оценивает значение исторических трудов Погодина, отмечая, что его деятельность соответствовала уровню развития исторической науки первой половины XIX века и способствовала ее развитию в последующий период.

Из исследований последних лет следует отметить работу К.В. Рясенцева «М.П. Погодин: политические идеи и проекты». По мнению автора, Погодин являлся наиболее видным теоретиком русского «хранительства» – национально-консервативного течения русской общественно-политической мысли XIX века, в основе которого лежали три основные идеи: самодержавия как надклассовой силы, православия и народности. Под данное мировоззрение Погодин подвел историческое основание – идею особого пути России, уникальности её культурно-исторического опыта. Исследователь выступает против попыток «осовременить» политические идеи Погодина, связанные с выявлением либеральных тенденций в его трудах (подразумевается рассмотренная выше диссертация Д.А. Иванникова). Рясенцев на основе анализа научной и общественной деятельности Погодина делает однозначный вывод: видный русский ученый и мыслитель М.П. Погодин на протяжении всей своей жизни являлся «последовательным и твердым консерватором, монархистом и русским патриотом».

Утверждения о консерватизме Погодина характерны для историографии советского периода. Однако, оценка общественно-политических и тесно связанных с ними исторических взглядов Погодина в работе Рясенцева совершенно иная. Труды советских историографов несли на себе печать определенного социального заказа: критика с классовых позиций была необходимым условием написания исследования о том или ином историке. Взгляды историков, которые являлись представителями консервативного направления, изначально рассматривались как «неправильные», реакционные. В работе Рясенцева представлен более объективный и взвешенный подход к изучению общественно-политических и исторических взглядов Погодина.

Помимо этого, можно выделить ряд исследований, посвященных различным течениям общественно-политической мысли XIX столетия, в которых затрагиваются и вопросы творчества М.П. Погодина. Следует отметить, что большинство исследователей рассматривает взгляды Погодина в рамках консервативного направления.

Подведем итог обзору состояния научной разработанности вопроса. В дореволюционной историографии в центре внимания была, в первую очередь, сама личность неординарного мыслителя и историка М.П. Погодина. В советской – на первый план выступила занимаемая историком политическая платформа, его исторические воззрения рассматривались критически с точки зрения занимаемых им позиций «охранителя» и консерватора. В современной отечественной историографии наметился сдвиг в сторону преодоления односторонне-негативных оценок и более внимательному и взвешенному изучению жизни и деятельности представителей официально-охранительных кругов, в том числе и М.П. Погодина. Подробному анализу подвергаются различные аспекты жизни и деятельности М.П. Погодина, причем наибольшее внимание уделяется изучению его общественно-политической позиции. В целом, среди современных исследователей нет единства в оценке его личности, исторической концепции и общественно-политических взглядов.

Цель и задачи исследования

Цель диссертации состоит в проведении комплексного анализа теоретико-методологических взглядов М.П. Погодина, в воссоздании основных положений его научной концепции.

Для достижения поставленной цели требуется решение следующих задач:

Выяснение источников формирования научных взглядов
М.П. Погодина.

Анализ теоретико-методологических основ исторической концепции М. П. Погодина.

Выявление особенностей исторического развития России в трудах
М. П. Погодина.

Рассмотрение взглядов историка на проблему образования Древнерусского государства.

Методологическая основа работы

Методологическую основу диссертации составили принципы историзма, объективности и системности. Среди общенаучных методов познания, использованных при написании диссертации, следует отметить метод анализа и синтеза, позволивший в многообразном творческом наследии М.П. Погодина выявить и объединить в логически упорядоченное целое систему идей и положений. Необходимость исследования взглядов историка в рамках общего развития исторической науки обусловила применение сравнительно-исторического метода, который позволил выявить значение и место исторической концепции М.П. Погодина в отечественной историографии XIX века. Опираясь на индуктивный метод, обобщая накапливаемый исторический материал, были сформулированы основные выводы диссертационного исследования.

Источники исследования

Документы и материалы, составившие источниковую базу исследования, можно классифицировать следующим образом:

Научные и публицистические труды М.П. Погодина.

Документы и материалы, связанные с жизнью и творчеством
М.П. Погодина.

Научные труды историков XIX века.

Источники первой группы – труды М.П. Погодина – послужили основой для реконструкции его исторической концепции. Важнейшее значение имеют следующие работы. В хронологическом порядке это, во-первых, диссертация «О происхождении Руси», посвященная доказательству истинности норманнской теории происхождения Древнерусского государства.

Основой для изучения теоретических построений исторической концепции Погодина являются его «Исторические афоризмы». В этой работе автор излагает свои представления о предмете истории, о сущности исторического процесса, о приемах и методах исторического исследования.

В 1839 г. была издана диссертация «Нестор. Историко-критическое рассуждение о начале русских летописей», посвященная анализу важнейшего источника по истории Древней Руси – «Повести временных лет».

Две книги «Историко-критических отрывков» представляют собой сборники статей разных лет. Наибольший интерес для нашего исследования представляют следующие статьи: «Взгляд на русскую историю» (1832), «Формация государства» (1837), «Параллель русской истории с историей западных европейских государств, относительно начала» (1845), «Петр Великий» (1841), «Взгляд на удельный период от кончины Ярослава до нашествия монголов» (1861) и др.

Один из основных трудов М. П. Погодина – семитомник «Исследования, замечания и лекции о русской истории». Первые три тома были изданы в 1846 г. В первый том «Об источниках Древней русской истории, преимущественно о Несторе» полностью вошла диссертация Погодина о Несторе. Последняя глава 14-ая «О скептическом поветрии» направлена против идейных противников Погодина М.Т. Каченовского и других представителей скептической школы. Во втором томе «Происхождение варягов-руси. О славянах» опубликована магистерская диссертация Погодина с многочисленными дополнениями, а также лекции «по Шафарику» о славянских племенах. Третий том «Норманнский период» освещает время становления русского государства. Тома 4-7 посвящены удельному периоду Русского государства (по периодизации Погодина).

В 1859 г. вышла книга «Норманнский период русской истории», где Погодин вновь обращается к проблеме возникновения Древнерусского государства.

Определенным итогом научной деятельности Погодина стала работа «Древняя русская история до монгольского ига» в трех томах. В первом томе Погодин изложил основные события норманнского периода русской истории (862-1054) в периодизации историка. Второй том посвящен удельному периоду до «монгольского ига» (1054-1237). Третий том интересен тем, что там помещены географический и археологический атласы с большим количеством справочного материала. В послесловии к первому изданию книги Погодин оценивает результаты своей научной деятельности. «Древняя русская история до монгольского ига» была переиздана в 1872 году в составе собрания сочинений Погодина, а также в 1999 году.

В работах «Гедеонов и его система происхождения варягов и Руси» (1864) и «Борьба не на живот, а на смерть с новыми историческими ересями» (1874) нашла отражение научная полемика, которую вел Погодин по вопросу о происхождении Руси и начале Древнерусского государства.

Для воссоздания общественно-политической позиции Погодина важное значение имеют его публицистические работы, впоследствии изданные отдельными сборниками.

Источники второй группы разнообразны и представлены как опубликованными, так и архивными материалами. Важные сведения, освещающие жизненный путь и научную деятельность историка, содержатся в его дневниковых записях, переписке, воспоминаниях современников.

Использование эпистолярных источников позволило расширить представления как о самой личности историка, так и о его взглядах и деятельности. Являясь необычайно разносторонней личностью, Погодин писал и получал письма от С.П. Шевырева, М.А. Максимовича, П.Я. Вяземского, В.И. Даля, Н.И. Гоголя, А.С. Пушкина, А.Н. Островского, А.А. Григорьева, С.С. Уварова, П.-Й. Шафарика, Ф. Палацкого, В. Ганки. Значительная часть переписки Погодина к настоящему времени опубликована.

Большое значение для реконструкции биографии историка имеют его дневниковые записи. Начав вести дневник в 1820 г., Погодин продолжал делать записи практически вплоть до своей смерти в 1875 г. В настоящее время дневник Погодина, наряду с другими документами (рукописные экземпляры писем, черновики воспоминаний историка, автографы его сочинений, финансовые документы), хранится в Рукописном отделе Российской государственной библиотеки.

Важное значение для характеристики восприятия деятельности Погодина имеют воспоминания его современников: С.М. Соловьева, Ф.И. Буслаева, К.Н. Бестужева-Рюмина, К.С. Аксакова, А.И. Кошелева, М.А. Дмитриева, А.А. Потехина.

Кроме того, следует упомянуть и о «Автобиографии», написанной Погодиным для «Биографического словаря профессоров и преподавателей императорского Московского университета», в которой историк освещает основные этапы и выделяет важнейшие направления своей научной деятельности вплоть до 1855 года.

Третью группу источников составляют сочинения отечественных историков Н.М. Карамзина, С.М. Соловьева, К.Д. Кавелина,
Н.Г. Устрялова С.А. Гедеонова, Н.А. Полевого и др. Использование данных работ позволило определить место и значение научного творчества М.П. Погодина в исторической науке XIX столетия.

Научная новизна

Научная новизна диссертации определяется следующими моментами:

В работе проведен комплексный анализ теоретико-методологических и философских оснований исторической концепции М.П. Погодина, рассмотрены основные проблемы истории как реальности и истории как познания в трудах М.П. Погодина (движущие силы и направленность исторического процесса, историческая необходимость, роль личности в истории, проблема объективности исторического познания).

Научная новизна диссертации связана также со спецификой исторической концепции М.П. Погодина, ведущей идеей которой является идея самобытности России, ее особого места в мировом сообществе. В связи с указанным аспектом предпринят комплексный анализ авторского видения особенностей исторического развития России.

На основе привлечения широкого круга работ отечественных историков проведен сравнительный анализ основных положений исторической концепции М.П. Погодина и взглядов историков Н.А. Полевого, М.Т. Каченовского, Н.Г. Устрялова, К.Д. Кавелина, С.М. Соловьева и других представителей отечественной исторической науки XIX века, что позволило объективно оценить место и значение научного творчества М.П. Погодина в историографии XIX столетия.

Научное наследие М.П. Погодина оценивается и с точки зрения современного видения тех проблем, которые затрагивал в своем творчестве историк. В исследовании выявляются как сильные, так и слабые стороны концепции М.П. Погодина, дается оценка взглядов историка с иных, чем у него логико-методологических позиций.

Основные положения, выносимые на защиту:

В своих трудах М.П. Погодин стремился к объективному, истинному знанию, основанному на материалах достоверных источников. Историческое исследование, по мнению Погодина, должно базироваться на тщательном изучении исторических источников. В то же время Погодин выделял роль субъекта (историка) в процессе познания, придавая немаловажное значение интерпретации фактического материала тем или иным историком.

М.П. Погодин был одним из первых отечественных ученых, поставивших вопрос о необходимости выявления объективных исторических закономерностей. Но понимание самим историком природы исторической необходимости противоречиво. С одной стороны, он говорит о наличии объективных исторических закономерностей. Но с другой стороны, Погодин остается на позициях провиденциализма, подменяя понятие «историческая закономерность» на абстрактные «законы судеб», «высший закон».

Теория исторического процесса М.П. Погодина носит прогрессивный характер.

М.П. Погодин выделяет следующие этапы отечественной истории: норманнский (862-1054), удельный (1054-1462), западно-европейский (1462-1825), национально-самобытный (начинается в 1825 г.). Выделение данных этапов тесно связано с важнейшей проблемой, интересовавшей историка – соотношением общего и особенного в историческом развитии России сравнительно с западноевропейскими государствами.

Главной движущей силой исторического процесса в России Погодин считал развитие государственных начал, становление которых историк связывал с фактом призвания. Добровольное призвание князя вместо завоевания, что в свою очередь было обусловлено иными факторами (географическим, психологическим, демографическим, а также волей провидения), определило ход отечественного исторического процесса, обусловило особенности Российского государства.

М.П. Погодин один из видных представителей консервативного направления общественной политической мысли России XIX века. При этом взгляды историка эволюционировали от безусловной идеализации самодержавия в рамках «теории официальной народности» до критики николаевской политической системы в годы Крымской войны (1853-1856). Говоря о необходимости реформ, Погодин не выдвигал требования ограничения самодержавия, что было тесно связано с его историческими взглядами. Историк считал самодержавие исторически обусловленной, единственно возможной для России формой правления.

Практическая значимость работы

Материалы диссертации могут быть использованы при подготовке учебных курсов (лекционных, семинарских занятий, факультативов) по историографии, по теории и методологии истории, по курсу отечественной истории, а также при написании обобщающих исследований по истории и историографии истории России.

Апробация исследования

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры новой и новейшей истории Пензенского государственного педагогического университета
им. В.Г. Белинского. Основные положения проведенного исследования изложены в научных публикациях.

Структура диссертации

Работа состоит из введения, двух глав из пяти параграфов, заключения, списка использованных источников и литературы.

Сергей Лабанов, Москва

23 ноября исполняется 205 лет со дня рождения русского публициста, редактора, историка и идеолога патриотического, монархического направления мысли, одного из создателей знаменитой триады “Православия. Самодержавия. Народности” М.П. Погодина (1800-1875). В сегодняшнем лишённом твёрдых нравственных ориентиров обществе, существует потребность выработки устойчивой национальной идеологии. В этом отношении фигура М.П. Погодина представляет для нас особый интерес.

К сожалению, до последнего времени имя Погодина предаваема забвению. До сих пор не изданы его основные сочинения, как публицистического, исторического характера, а также стихи, драмы и историческая проза. Но кроме этого, он сегодня нам интересен как идеолог русского национального развития, выразившего суть национальной идеи.

Он родился в семье крепостного, управляющего Московскими домами П.А. Салтыкова, отпущенного им на волю в 1806 году. Первое образование получил дома, выучившись грамоте у домашнего писаря. С 1814 г. – в Московской губернской гимназии. Окончив гимназию первым студентом, поступил на словесное отделение Московского университета (1818), где наибольшее влияние на него оказали проф. Р.Ф. Тимковский, И.А. Гейм и особенно А.Ф. Мерзляков.

Интерес к немецкой литературе стимулировал и сближение его с Ф.И. Тютчевым. Сам Ф.И. Тютчев в меру своих сил помогал становлению таланта Погодина. Дружба с Тютчевым способствовала сближению с его литературным наставником С.Е. Раичем, пригласившим его в декабре 1822 года в своё литературное общество. Кроме этого, он вместе с Тютчевым входил в общество любомудров и активно участвовал в нем.

Здесь он знакомится с московской литературной молодёжью и в частности с С.П. Шевырёвым, В.П. Титовым, которые вводят его в круг философско-эстетических интересов любомудров. При этом Погодин тяготеет к «шеллингианскому» крылу общества, воспринимая идеи немецкого философа применительно к эстетике и теории истории у И. Бахмана и Ф. Аста и оставаясь чуждым натурфилософии Ф. Шеллинга.

В конце 1825 года Погодин составил литературный альманах «Урания. Карманная книжка на 1826 г.» (1825), который призван был стать «Московским ответом» на декабристскую петербургскую «Полярную звезду» А.А. Бестужева и К.Ф. Рылеева. Погодину удалось привлечь к сотрудничеству А.Ф. Мерзлякова, Ф.И. Тютчева, Е.А. Боратынского, П.А. Вяземского, доставившего ему стихотворения А.С. Пушкина. Однако основу составили участники сборника и московские любомудры, т.е. здесь впервые был представлен круг литературных имён и эстетических устремлений, который характеризовал московскую литературу 1820-30-х годов.

Начиная с 1827-30-х годов, издавал журнал «Московский вестник», куда привлёк А.С. Пушкина. Несмотря на формальный неуспех, «Московский вестник» явился выражением круга идей, складывающихся в 20-е годы среди молодого поколения московских литераторов – своеобразного «московского романтизма», восприняв парадигму немецкого романтизма литературной теории и философии. Роль исторических материалов определялась шеллингианским пониманием истории как науки «самопознания» человечества и романтизма. Интересом к национальной истории программный характер имели «исторические афоризмы и вопросы» Погодина (1827), определившие его шеллингианские увлечения и стремление к философской «теории истории».

Без всякого сомнения, Погодин был одним из лучших и глубоких русских мыслителей, хранящих и развивающих наше русское своеобразие, и ставший вместе с Ф.И. Тютчевым одним из ярких выразителей русской имперской идеи.

По своему происхождению он являлся сыном крепостного крестьянина и, подобно своему тёзке М.В. Ломоносову, Михаил Петрович приехал в одну из столиц в поисках знаний. В 1841г. избран действительным членом Петербургской Академии наук. Творчество Погодина исключительно многогранно. Он автор ряда капитальных исторических трудов, исторической драмы «Марфа Посадница», ряда повестей, литературно-критических и других работ.

В центре интересов Погодина - исторические занятия. В начале 1830-х годов он сотрудничает в изданиях Н. Надеждина «Молва» и «Телескоп», помещая здесь помимо повестей и очерков разные заметки, а также статьи на актуальную польскую тему. По мысли Погодина, исполненная смуты и «безначалия» история Польши доказывает необходимость русского господства, однако вывод о важности изучения и популяризации польской истории, языка делал его позицию неоднозначной. В позиции Погодина отразились, видимо, также разговоры с А.С. Пушкиным.

Главную задачу истории Погодин видел в том, чтобы она сделалась «охранительницею и блюстительницею общественного спокойствия». В публицистике 1830-х - начала 1850-х годов он твёрдо стоял на патриотических и консервативных традициях. Михаил Петрович вошёл в историю русской общественной мысли как сторонник идеологии официальной народности, представленной триединой формулой «Православие. Самодержавие. Народность», а также принимал активное участие в разработке данной теории.

Мировоззрение Погодина было очень эклектичным, в отдельных своих элементах попросту противоречиво несоединимым. В целом же его можно назвать демократическим монархистом. Выйдя из народа, болея за народ, мечтая об его освобождении от крепостного рабства и, с другой стороны, будучи совершенно чуждым аристократической элите и дворянской спеси, он тем не менее не был либералом и революционером. Подобно славянофилам, он развивал идею о добровольном призвании народом правителей (придерживался варяжско-норманской теории относительно первых русских князей), но если славянофилы подчёркивали, что народ, отдав власть, оставлял себе силу общественного мнения и совета, то Погодин, во многом также как и Ф.И. Тютчев, этот принцип забывал и полностью погружался в деятельность властей государства.

Значительная роль в разработке теории официальной народности принадлежала молодому Погодину. Кровная связь с народом и глубокое понимание русского Православия сделала русскую национальную идею особенно ему близкой. Представление об особом характере русской истории в сравнении с европейской было сформировано им в лекции, прочитанной им при товарище министра народного просвещения С.С. Уварова и полностью им одобренная.

Погрузившись в изучение русских летописей, Погодин убедился в глубоком отличии хода отечественной истории от западноевропейской. К подобным же мыслям пришёл и Ф.И. Тютчев, находясь в это время на Западе на дипломатическом поприще. В одном из своих выступлений, носящих во многом официальный характер, Погодиным была выражена суть русской народности. Вот как Погодин объяснял причину отсутствия в России законов и учреждений, подобных западноевропейским: «... Всякое постановление должно непременно иметь своё семя и свой корень... пересаживать чужие растения, как бы ни были они пышны и блистательны, не всегда бывает возможно или полезно».

Принятие Православия, развивающего «особую сторону веры», и добровольное «призвание варягов», положивших, в отличие от завоевания на Западе, начало русской государственности, предопределили специфический характер отношения верховной власти к нации и её роль во всех сферах жизни, в частности национальном просвещении.

По ряду вопросов (самостоятельность русского исторического процесса, роль Православия и некоторых других) взгляды Погодина были близки к воззрениям славянофилов.

Его воззрения были проникнуты идеей провиденциализма. Отечественная история представала наглядным примером руководящей роли Божественного промысла. Отечеству предрекалась блистательное будущее, при этом отмечая, что Россию ведёт «перст Божий... к какой-то высокой цели». Особое значение придавалось этническому единству населения империи, говорящего одним языком и исповедующего одну веру.

Идеи официальной народности Погодин пропагандировал и в дальнейшем - как в лекциях, так и на страницах печати. Однако, придерживаясь консервативных взглядов на государственное устройство России, учёный в то же самое время был убеждённым сторонником отмены крепостного права, и свою приверженность самодержавию основывал прежде всего на просветительской миссии, которую с ним связывал. И в этой связи позиции как М.П. Погодина, так и Ф.И. Тютчева стали предтечей учения о народной монархии, главным разработчиками которой позднее стали Л.Н. Тихомиров, В.В. Розанов, М.О. Меньшиков, И.А. Ильин, и, конечно, И.Л. Солоневич.

Важная составляющая историко-политической концепции Погодина - представление об общеславянских корнях русской истории и культуры, предопределившее сочувствие идеям «славянского возрождения» и формирование панславистских взглядов. Совершив в 1835 году поездку по Германии, побывав в Вене, он предоставил С.С. Уварову «Отчёт», в котором сообщал новости научной жизни Германии и рассказывал о встречах с «деятелями славянского возрождения» - В.Ганкой, Шафариком, В.Караджичем. Славянская тема становится значительной частью литературно-общественной деятельности Погодина.

Наконец, в последующем отчёте министру просвещения о новом заграничном путешествии 1839 года, им впервые была сформулирована новейшая панславистская доктрина. Дав очерк положения славян и Австрии, историк наметил программу славянского культурно-языкового «сближения», дополнив её политическими предположениями - о необходимости изменения политики в отношении Австрии и объединения славян под скипетром России.

После путешествия 1839 г. Погодин окончательно решился на издание «Москвитянина», получив «благословение» Жуковского и одобрение Гоголя, а официальное дозволение - благодаря поддержке С.С. Уварова (при активном участии ещё одного разработчика концепции официальной народности и друга юности С.П. Шевырёва). Название и концепция журнала отражали «москвофильские» взгляды Погодина.

В этом журнале Погодиным продолжалось пропагандирование идей официальной народности. Руководящие «Москвитянином» профессора-гуманитарии вдохновлялись мыслью о самобытности России, русской истории, русской народности и, протестуя против преклонения Западу, в полемическом порыве нередко переходили к преувеличениям и односторонностям.