Кто такие власовцы в годы войны? Власовцы и георгиевская лента: правда и мифы Для чего Власов создавал РОА

В последнее время участились попытки ряда литераторов и активистов некоторых политических партий оправдать и реабилитировать власовское движение. В свет выходят книги, авторы которых приписывают и самому генералу Власову, и его окружению некие благородные цели, представляют их в качестве идейных борцов со сталинским режимом и бескорыстных патриотов России. Дело доходит до того, что в радиоэфире на всю страну звучат рассуждения о «нравственном значении власовского движения», российских граждан призывают учиться у власовцев тому, «как можно обрести человеческое достоинство в самых тяжелых условиях».

В сочинениях современных мифотворцев власовцы предстают чуть ли не рыцарями без страха и упрека, которые ничего, кроме хорошего, не замышляли и ничего плохого не со-вершали. Этакие милейшие люди, оружия против союзников и собственного народа никогда не поднимавшие и понапрасну «красными врунами» оклеветанные.

Благородные невольники чести, имевшие лишь одну великую цель — создание сильной, единой и демократической России без Сталина, коммунистов и Советов.

Чтобы попытаться восстановить истину, вычеркнем «красных клеветников» из списка сви-детелей и предоставим слово самим власовцам. Правда, оставили они после себя не столь богатое литературное наследие. И это понятно: писать о своем предательстве сложно и неприятно, проще забыть и попытаться начать жизнь с чистого листа. Тем ценнее вос-поминания одного из власовских офицеров, названные простенько и со вкусом — «Изменник». Автор — Владимир Герлах. Подготовлена книга канадским издательством С.Б.О.Н.Р., а напечатана в Бельгии. На первой же странице фотография, видимо, нежно хранимая с тех давних времен, когда автор командовал Восточным батальоном и сражался на стороне гитлеровской Германии. Указано место действия — Невер, Франция. И время — июль 1944 года. Свежая могилка на заднем плане. А на переднем — автор в мундире гитлеровского офицера отдает последнюю честь павшим бойцам 654-го Восточного батальона. Очень романтично и трогательно... На старости лет человек предался воспо-минаниям о боевой романтической молодости, проведенной в рядах доблестных и бескорыстных борцов за свободу и счастье России-матушки.

Итак, дадим высказаться отставному гитлеровскому обер-лейтенанту из Русской освободительной армии (РОА) генерала Власова и посмотрим, что он лично счел возможным и потребным сообщить, то бишь оставить на память, будущим поколениям патриотов.

Следует предупредить читателя: воспоминания отставного обер-лейтенанта — не легкое чтиво. Автор явно не из числа поклонников российской литературы, грамматики и даже орфографии. Господин Герлах косноязычен, эмоционален и очень любит произвольно рассеивать по тексту восклицательные и вопросительные знаки — штук по 20—30 на страницу. Но в данном случае важен не стиль, а содержание. Ясно, что редакторской правкой в книге не пахнет. Все исключительно подлинное, первозданное.

Второй том воспоминаний начинается с житья-бытья Восточного полицейского батальона в оккупированной немцами русской деревушке. Серые будни... То пополняется новым крестом военное немецкое кладбище, то перебегает кто-то неблагодарный к партизанам, то партизаны нападают, мешают проводить запланированные мероприятия. Вообще, не дают разные нехорошие люди спокойно жить блюстителям «нового порядка». В лес переправляют медикаменты и бланки документов, роются в вещах начальника — нехорошо себя ведут, одним словом. И где же, удивляется автор, знаменитое российское хлебосольство?

А ведь как хотелось, как мечталось, все перестроить, все улучшить на новый, немецкий лад, навести наконец порядок в русском бардаке! О своих мечтаниях автор сообщает на страни-це 64: «Большевики, во всяком случае, будут разбиты первые, Германия, может быть, потом! И тогда милости просим к нам в освобожденную Россию. Я вас никому в обиду не дам».

Вот, оказывается, в чем суть! Неясно, правда, кто же это после разгрома большевиков разобьет победоносную Германию? Уж не восточные ли батальоны генерала Власова, созданные как вспомогательное германское воинство, как туземные войска (einheimische Trappen)? И о какой России идет речь, если в 1942 году сам Власов провозглашал: то, что останется от России, должно стать авторитарным государством, «доминионом, протекторатом или государством... с временной или постоянной германской оккупацией». И включено оно будет в нацистский мировой порядок во главе с самим генералом в роли военного диктатора. Вот вам, бабушка, и «освобожденная Россия». Но пойдем дальше. Вновь читаем труд В Герлаха.

«Жили мирно и благословляли товарища белогвардейца (автора, надо полагать. — Л. Л.) и делились своими думками. Шульце сдох, со своими душегубами на мину наехал. Галанин так все хитро обдумал, что сам в белом кителе с переводчицей цветочки рвал, на солнце грелся, пока Исаев Шульцу кончал! А Исаева, когда тот свое задание выполнил, тоже убить приказал! И не только его, но и всех, кто так или иначе был виноват там в смерти его любовницы, и тех кто ее сам мучил и резал, Красникова с его жидами и папашу с веселыми, старосту Савку и Таисию! И когда был внезапно расстрелян по приказу Шубера полицейский Жердецкий, весь город ахнул и многие даже смеялись! .Суд был скорый и правый. Привели Жердецкого на Черную балку и там пустили в расход, неизвестно за что!»

Оказывается, очень даже мирная карнавальная жизнь шла при оккупантах и власовцах! А вся беда была в том, что «веселые и евреи не были настоящими партизанами, а простыми жестокими бандитами». Вот ведь как! Зачем веселые и евреи немцев и власовцев обижали? Ну, ладно евреи — они и так во всем всегда виноваты, но веселые-то при чем?
Не следует думать, что жизнь власовцев была легка и беспечна. Были, конечно же, были у полицейского батальона и трудовые будни: «На другой день комендант города Шубер приказал выгнать всех совхозников из совхоза "Первое Мая" на Черную балку закапывать как следует расстрелянных коммунистов, Жердецкого и евреев, по улицам города ходили полицейские, ловили бродячих собак, постреляли там и в воду сбросили». Вот, бродячих собак отлавливали, в воду побросали, город очистили... Сначала от евреев и веселых, заодно от Жердецкого, потом — от собачек. И трупы закопать заодно. Проследить. А как же иначе, господа? Ведь не сорок первый год уже — сорок второй на дворе! Уже проделки карнавальные, радостные потихоньку скрывать приходилось. Это ведь раньше можно было и так, по-простому. Пострелять и побросать на песочке прибрежном, а теперь — зака-пывать! А ведь как мечталось!

Казалось, вот-вот все хорошо и спокойно пойдет во власовском царстве-государстве, ан нет. В солнечный тихий день герой повествования спокойно изволил откушивать обед в офицерском собрании, но налетел советский самолет, сбросил бомбу и прямым попаданием разорвал на кусочки хорошего человека и прекрасного друга — немецкого полковника фон Розена! Ох, эти безжалостные советские летчики! Собирался немецкий полковник с русского фронта убыть в долгожданный отпуск в родной Фатерланд, отдохнуть от военной страды, а его на две половинки! Автор явно ждет от читателя соболезнования. Вот только дождется ли?

Дальше — совсем плохо дела пошли: «Неудачи немцев на Восточном фронте множились везде, на горных перевалах кавказских гор, в Калмыцких степях, у Сталинграда и дальше на север... Целые области были охвачены партизанским движением». Автор так надеялся после победы доблестной немецкой армии получить за свои «подвиги» по полной, но, увы, вермахт и СС не смогли оправдать возлагавшихся на них надежд.

Бедные, несчастные, добрые и ласковые русские люди, проживавшие на оккупированных территориях, вдруг начисто забыли все доброе, все хорошее и радостное, сотворенное немцами и власовцами. Наоборот, вспомнили предков, бивших тевтонов на Чудском озере и невских берегах: «Торопились доказать, что были не хуже этих чудо-богатырей и доказывали, очень даже просто и легко, с улыбкой умирая за родину! Удивляли и ужасали немцев своим презрением к смерти, улыбаясь, шли на казнь и говорили, что умирают за Сталина! Его вдруг полюбили. И в церквах попы снова завопили многие лета вождю Сталину!» Автору чудно и непонятно, почему встречали немцев с цветами, с плакатами «Гитлер освободитель», а через недолгое время отоварили по бокам дубиной народного гнева? Впрочем, свидетельство врага многого стоит. Ясно, что непрошеные освободители так допекли народ, что даже тов. Сталин с НКВД и ГУЛАГом показались на этом фоне чуть ли не Георгием Победоносцем, разящим страшного змия. Все, как говорится, познается в сравнении.

Заняли партизаны город, и автор дает описание происходящих событий очень подробно, даже несколько одобрительно, почти с немецкой педантичностью: «Не мучили, не били и животов не вспарывали, ставили штемпель против фамилии преступника (замешанного в сотрудничестве с оккупантами. — Л. Л) и отводили его или ее к толпе остальных виновных, а когда их набиралось достаточно, вели на берег и там кончали точно и просто пулей в непокорный затылок и пускали потом плыть». Поверить можно было бы, но. Уж с очень большим знанием дела автор описывает события, при-сутствовать на которых и стать живым свидетелем их он никак не мог, ибо сам поплыл бы в этом случае первым с пулей в затылке. Так что, скорее всего, излагает не партизанский, а собственный карательный опыт, накопленный в такого рода делах. Память ненавязчиво движет пером мемуариста. Все легко и просто, стоит только полицаев и немцев заменить на партизан. Всего-то дел! Вспомним, как живо описывал он чуть раньше процесс «кончания» всяких веселых, евреев и Жердецкого на Черной Балке.

Впрочем, учитывая позицию автора в вопросе о России и время написания воспоминаний, становится понятно, зачем для полного баланса Герлах приводит далее описание зверств немцев после временного изгнания партизан: «А немцы побежали по указанному адресу, действовали точно и быстро. Корову тут же убили выстрелом в ухо. Тетю Маню, так и не научившуюся говорить по-немецки, выгнали из хлева и коваными сапогами прогнали в подвал. налили на пол бензина из принесенных бидонов и подожгли».

Читаешь и чувствуешь невольный трепет, когда автор подспудно, непроизвольно восхищается точностью и пунктуальностью экзекуции. Прибили одним выстрелом, припасли бензин. Корову — на мясо. Мясо, естественно, не ворованное, а трофейное, у тетки с боем отвоеванное. Тетю Маню — на тот свет в персональном крематории. Учить немецкий надо было вовремя, тетя!

Знает, знает предмет, господин власовец! И как мило звучит в этом плане пассаж из велеречивого власовского «Обращения Русского Комитета... ко всему русскому народу» от 27 декабря 1942 года. Бедная тетя Маня, она померла, но так и не поняла, что «Германия ведет войну не против Русского народа и его Родины, а лишь против большевизма. Германия не посягает на жизненное пространство Русского народа и его национально-политическую свободу».

Пропустим пару десятков трудно читаемых страниц, заполненных попытками душевного самоанализа, любовных потуг и прочего.

Звучит походная труба, и приходит пора автору всерьез повоевать. Жизнь заставляет. Герлах, он же герой повествования, попадает в переделку, где вместе с немцами участвует в разгроме партизанского отряда: «Остатки взвода вешали на рассвете пойманных партизанских командиров на столбах железнодорожной станции, потом продолжали пьянствовать. Пели немецкие песни, обнявшись со своим командиром, ходили по улицам и задевали испуганных сестер милосердия! Настоящая банда!» Что тут добавить — автору, конечно же, виднее. Но как сладостно в старости вспоминать, ах, как сладостно! Прямо так и видишь блаженную улыбку, растягивающую беззубый морщинистый рот старого вояки.

Добрый, грубоватый немецкий генерал, вешая на шею автора-героя честно отработанный Железный крест, причитал: «Нам такие нужны для проклятых восточных батальонов. Душой и телом он сейчас немец! И будет служить нам не за страх, а за совесть! И умрет за Великую Германию! Умрет с радостью!

Умрет с радостью за великий рейх и великого фюрера!» Надо же, немец, а расколол суть дела. А то бредятина всякая вроде «пусть сначала немцы победят, а потом пусть немцы проиграют». Бред, господа, бред! Все ясно и просто: восточные батальоны власовцев грудью за великого фюрера!

Наивный читатель, возможно, спросит: «Постойте, это же все восточные батальоны, полицаи, а где же РОА, где же генерал Власов?» А вот и они! На странице 200 появляются потихоньку из камуфляжа восточных батальонов: «В центре двора стояли двое — высокий немецкий фельдфебель. рядом с ним маленький худощавый русский офицер в форме РОА, странной смеси немецкого мундира, русских погон и петлиц, в немецкой фуражке с русской кокардой». Хочет того или нет, но автор дает убийственный портрет РОА. Лучше не придумаешь.

Командир батальона РОА «не спал со вчерашнего дня и кутил в обществе трех русских девушек, работающих на кухне, и двух жандармских унтер-офицеров, в прошлом известных крупных землевладельцев из Восточной Пруссии, людей умевших и любивших развлекаться. Они устроили нечто вроде афинской ночи, сидели в одном белье за большим столом, на котором танцевали красивые полуголые девушки». Праздновали важное событие: «Вернулся несколько дней тому назад из карательной экспедиции. Она была удачной: удалось разбить и прогнать далеко к фронту партизанские банды, сжечь и сровнять с землей целый район. Население было частью уничтожено, оставшихся в живых прогнали вслед за бегущими партизанами, на верную смерть в осенних лесах». Вот так-то, сегодняшние радетели власовцев и их доблестного генерала. Это — подлинные слова одного из них. Господин Герлах решительно смел ветхий покров красивости и сантиментов.

Вот и судите, кто они, власовцы, что они делали в России, с кем и за что воевали.

А вот оценка их немцами: «Ведь почему они у нас служат? Из-за питания! Водки! Махорки! За штаны и сапоги! А пообещают им партизаны немного больше, перебегут к ним и нас с вами перебьют». А нынешние сочинители мифов о власовцах, что называется, на полном серьезе рассуждают о рыцарстве, нравственности и благородстве! О высоком! О России!

Некоторые наивные читатели до сих пор считают, что власовцы со «своими» не воевали, перебегали, сдавались в плен. Но перед нами записки свидетеля. Он с нескрываемой гор-достью сообщает, что недооцененные немцами части РОА сражались отчаяннее их лучших охранных батальонов: «Удивительно, что разбиты и обращены в бегство были наиболее надежные немецкие охранные части, бежали так далеко в лес, что их с трудом собрали на следующий день.

А эта распущенная, разложившаяся и спившаяся рота почему-то исполняла приказания немцев и нанесла огромные потери пораженным партизанам».

Радуя современных почитателей генерала Власова, автор из далекого прошлого вещает, раскрывая, в чем же заключался секрет такого воинского усердия: «Как с ума сошли все бойцы РОА и вымещали на партизанах всю свою злобу и ненависть к немцам!» Вот так-то: бей своих! Вымещай злобу! Делай это с усердием и прилежанием во имя будущей свободной и демократической России. Там через годы оценят наконец-то твое безумное бдение и смертельный, прошибающий до позвонков пот ежеминутного страха. Отрабатывай честно и решительно каждую «дойче марку», каждый глоток шнапса и затяжку эрзац-сигаретки. Тем более что и сами немецкие хозяева срывали злость за поражения на фронтах на жителях тыла. Власовцам было у кого учиться.

Между тем цена немецкой пайки становилась все более высокой: «На фронте, в грязных окопах, полных крыс и вшей, плохо было лежать под ураганным огнем русских катюш, которые уже часто совершенно заглушали немецкую артиллерию. Катюши оказались гораздо неприятнее и зловещее, чем немецкие туманометы (видимо, имеются в виду реактивные минометы — так называемые "ишаки". — Л.Л.), кроме того, у них (то есть у Красной армии. — Л. Л.) появилась вдруг неплохая авиация! Вообще пахло на Восточном фронте очень неприятно, а тут появились слухи о переводе восточных батальонов во Францию, где было пока совсем тихо, культурно.»

Теперь попробуем прояснить подоплеку перевода воинства РОА на Запад. Вплоть до высадки союзников в июне 1944-го Франция считалась местом отдыха и переформирования потрепанных в боях и отличившихся на Восточном фронте частей. Передислокацию во Францию нужно было заслужить! И власовцы честно отработали отдых — дрались отчаянно. Когда так сражались немцы, можно и нужно называть это воинской доблестью. Они бились, вольно или невольно, но против чужих. Власовцы же сражались против своих, на стороне врагов, что во все времена называлось воинской изменой, предательством. Просто и однозначно.

Собственные похождения на земле оккупированной Франции автор скромно озаглавил «Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?». Сразу видно, что изящная словесность человеку не чужда. Да, тут ни прибавить — ни убавить! Разве что пару слов — «в дурном сне». Познакомимся же с похождениями бравого оберлейтенанта РОА Герлаха на земле пре-красной Франции.

Два часа перепуганные жители французского городка наблюдали похожий на налет орды марш РОА. За зиму постоя в городке случалось много неприятностей, особенно с женским населением (вспомним в связи с этим причитания современных мифотворцев о насилии Красной армии на территориях, освобожденных от гитлеровцев): «Все чаще приходилось отдаваться волей или неволей новым оккупантам, да и по лавкам шарили ловкие быстрые руки». Шарили не только «ловкие быстрые руки» борцов за «свободную демократическую Россию». Бедные французы даже обратились с просьбой к немцам вернуть охранный батальон. Нет, не поняли они, что так у власовцев выражалось святое чувство ненависти к Сталину. Просто вместо бойцов Красной армии попадались под скорую быструю руку все больше французы и особенно француженки. А то, что крали, — так ведь плохо лежало! Красть — крали, но немецкие власти власовцев за подобные шалости не наказывали. Хоть и туземцы, но свои!

На жалобы французов немцы вежливо отвечали: «Ведь эти русские, они самые лучшие, что мы могли найти в России, так сказать, сливки общества!» Без комментариев, читатели! Без комментариев! Пусть лежит сие изречение на совести обер-лейтенанта РОА Герлаха и немецких офицеров.

Однажды герой, ставший к тому времени уже довольно большим начальником, сидел в штабе и тихо предавался светлым мечтам. Например, мечтал, как бы стереть границу между Германией и Россией. (В конце войны ему нечто подобное удалось — хоронил немцев и власовцев в одной могиле, навалом. Но это было позже.) Мечтания оказались прерваны вызовом в штаб. С чего бы это, удивился бравый офицер? «Может, их батальон, как и все другие, получил приказ отправляться на Восток в распоряжение генерала Власова, который, наконец, нашелся и начал даже отдавать приказы. Батальоном будет командовать он сам. Может, получит даже более высокую должность».

Все оказалось до безобразия проще. В штабе сообщили, что вынужденное безделье закончено! «Сегодня на рассвете союзники высадились на нормандское побережье! Слава Богу и нашему фюреру! Наконец, мы имеем возможность навсегда покончить со всеми этими иудо-капиталистами! Хайль Гитлер!»

Вот так! Слава Богу и «Хайль Гитлер»! А то застоялись власовцы в тылу. Но в Нормандию их пока не послали, а отправили доблестное воинство РОА на борьбу с французскими партизанами — макиссарами («маки»). Совместно с немецкими охранными батальонами и гестапо власовцы должны были организовать кулак для крупной карательной операции. Пока готовились — «маки» их опередили и перебили целый взвод власовцев. «Погибло сразу тридцать человек, нарвавшихся на засаду, глупо, бесславно (как будто где-то власовцы гибли со славой. — Л. Л.) — за них нужно было отомстить!» Вот за власовцев и собрались мстить гестаповцы, эсэсовцы, петэновцы и прочие «лучшие» люди.

Легкой прогулки не получилось. С колокольни по оккупантам открыли огонь из пулемета французы под руководством местного кюре Пишо. Автор считает, что подобный поступок свидетельствует о том, что «мосье выжил из ума по старости или выпил слишком много вина». Так незамысловато власовец понимает суть Сопротивления. Силы сторон оказались слишком неравными, и, придя в себя после первого испуга, каратели открыли по «маки» огонь из орудий. С криками «Вив ля Франс!» французы погибли. (Тут придется опустить из-лишне натуралистические детали и подробности.)

Власовцы «крадучись поднялись на площадку, где висели колокола, сразу прикончили еще живых мальчишек, с удивлением смотрели на лицо убитого кюре... Со злобой дали очередь в уже холодный труп, перекидывали трупы через разбитую стену колокольни, забрали исправный пулемет и автоматы и полезли вниз». Вот ведь дисциплинированные вояки: трупы скинули, а оружие осторожненько снесли. Чувствуется германская выучка.

Затем, как водится, перебили заложников и под стоны умирающих пошли грабить «зажиточных и бережливых» французов. Впрочем, неорганизованный грабеж автор не поощряет, а потому лично организовывает бордель, отвлекая солдат от самодеятельности телами самоотверженных помощниц из местных проституток. Конфискации в пользу рейха — святое дело, но заниматься слишком вульгарным мародерством — некрасиво! Видимо, на команды и увещевания пьяненькая от крови и вина власовская орда уже не реагировала. Пришлось возводить последнюю линию защиты из шлюх.

Тут на сцене появляется зверски изнасилованная власовцем на глазах матери десятилетняя девочка. (Почему-то именно десятилетних в книге периодически насилуют в различных ситуациях. С чего бы это?) Доблестный автор не дрогнувшей рукой из маузера расстреливает преступника. «Не берите пример с немцев, — призывает автор. — Вспомните нашу родину, будьте достойными ее сынами!» Вот как! Вдруг вспомнилась родина! А где она теперь, его родина? Кстати, опять приходится вспомнить о «зверствах» Красной армии и предположить, что очень многие из них творили переодетые в советскую военную форму власовцы, благословленные господами Гиммлером и Геббельсом, то есть в прямом смысле «взявшие с немцев пример».

Описывая бои и походы, автор иногда заговаривается, проскальзывает привычная с военных времен терминология: «Прошли в горы благополучно, если не считать короткой схватки с террористами на петле возле Арлефа». Понятно, читатель? Партизаны, «маки» — это, оказывается, террористы, а автор с его батальоном власовцев — защитники России, Франции, свободы и демократии. А потому, что с ними, террористами, цацкаться, в плен брать? «Поймали и застрелили мальчишку, который даже не успел бросить свой английский автомат, обыскали труп (опять эта добрая, перенятая у немецких хозяев педантичность! Не пропадать же добру! — Л. Л.), забрали бумажник с документами и деньгами, потом поехали дальше выполнять задание». И как! «Уехали все на велосипедах весело и с песнями, за велосипедистами грузовик с пулеметом на всякий случай».

Как и на Восточном фронте, во Франции власовцы честно отрабатывали немецкую махорку и делали это, как видим, «весело и с песнями». На странице 311 автор с плохо сдер-живаемым восторгом описывает бой и разгром партизанских и канадских отрядов: «Русские бросились на штурм с бешеным криком ура. Они не останавливались ни перед густыми зарослями колючек, ни перед стрелками, засевшими на деревьях, быстро их оттуда сняли и добили. Все, и макиссары и канадцы, боялись, что русские нападут на них ночью и спешно возводили баррикады и копали рвы вокруг лагеря.

Ивонне (пленной француженке. — Л. Л.) можно было подумать о своих раненых, но их не было, все они были прикончены озверевшими русскими солдатами, мстившими за смерть их любимого командира». Один вопрос. Если на Восточном фронте власовцы сражались за свободную, независимую Россию, против Сталина, то против кого они так яростно бились на Западном фронте, истребляя французов и канадцев? Почему не за страх, а за совесть отрабатывали немецкую пайку при подавлении восстания поляков в Варшаве? Об этом господа мифотворцы предпочитают помалкивать.

Одни русские, советские военнопленные бежали в то время из лагерей смерти, трудовых, концентрационных лагерей и в рядах «маки» сражались с немцами. Другие, власовцы, за миску похлебки выпущенные из тех же лагерей, убивали детей, священнослужителей, насиловали, жгли. А теперь у некоторых наших «радетелей демократии» возникает желание облагородить этот сброд. Представить их рыцарями борьбы за новую Россию, освободителями.

Вернемся, впрочем, к тексту книжонки и почитаем, как власовцы воевали уже на территории самого рейха против наших союзников по антигитлеровской коалиции, например канадцев. Оказывается, на совесть воевали: «Новости были неплохие: отбили уже два раза этих гадов, подбили два танка. Жаль, нечем достать, нет пушек». Сам автор обошел врага с тыла и «бросил на них первую роту, убежали дьяволы». Напомним пикантную подробность: издание, опубликовавшее труд Герлаха, как раз канадское!

Да, власовцы под конец перещеголяли даже немцев. Когда, попав в мешок, истинные арийцы решают сдаться союзникам в плен, герой-автор орет им в лицо: «Вы просто трусы! Я вам покажу, как надо умирать с честью!» Немцы его при этом очень правильно понимают: «Он ведь командует Восточным батальоном русских изменников».
Вступление в ряды власовской армии — шаг трудный. На фотографии, сделанной фронтовым немецким фоторепортером под Сталинградом летом 1942 года, за спинами немецких пулеметчиков хорошо видны лица русских пленных, согласившихся подносить немцам патроны к пулеметам. Пока они еще сами не стреляют по вчерашним товарищам, по «своим», но поднесенные ими ленты для MG несут смерть по другую сторону невидимой разделительной черты. Позже, в лагере, они выберут батон хлеба с куском сыра или колбасы и стакан водки, выйдут из строя и станут рядом с вербовщиками из РОА. Затем, переодетые в немецкие мундиры, принесут клятву Гитлеру. Но для новых хозяев всего этого недостаточно, и тогда их «повяжут» кровью, заставив убивать мирных людей. Не стоит идеализировать РОА и власовцев, «бесплатный сыр» им не грозил и свое содержание, как видим, они отработали сполна.

Г. Попов, запоздало требуя в книге «Война и Правда» непонятно от кого и непонятно какую «правду матку», дотошно перечисляет все категории «предателей». Господин Попов считает, что полицейские, «поддерживавшие порядок», — люди, из категории предателей выпадающие. Возможно, но далеко не все. Таких практически не было. Оружие немцы давали вовсе не для поддержания порядка, а для наведения вполне определенного «нового немецкого порядка». В том числе и для расстрела партизан, поимки и убийства прячущихся евреев, для карательных экспедиций. И тех, кто этого не понимал или выполнял свои обязанности вполсилы, без достаточного рвения, педантичные тевтоны просто расстреливали вместе с остальными. Или — чуть позже.

То же нужно сказать и о «националах», под категорию «предателей» не попадающих. Но как еще можно расценивать людей, остервенело сражавшихся с солдатами одной из стран антигитлеровской коалиции? СС — всегда СС. И шли они в СС после «школы» полицейских карательных отрядов, после убийств и грабежей на территории России, Белоруссии и Украины. После уничтожения еврейского населения, коммунистов и комсомольцев в собственных республиках.
Отступавшие вместе с гитлеровцами полицейские и «национальные» части в конечном счете оказались объединены с частями власовцев, и этот факт говорит о многом. Кстати, вдохновленный «отличной работой» власовцев во Франции, Гиммлер к концу войны решил большую часть из них перетянуть к себе под знамена СС. И ничего, власовцы «весело и с песнями» пошли под черные знамена СС.

В «Предложениях Министерства по делам оккупированных восточных областей по структуре и персональному составу Русского (власовского) национального комитета» от 8 марта 1943 года генералу Власову отводилась роль председателя, а господина Каминского рекомендовали для выполнения преимущественно политических функций. Пару слов о сем достойном политике из окружения Власова. В качестве источника «вдохновения», дабы избежать обвинений в предвзятости, воспользуемся книгой «Waffen-SS. Hitler"s Elite Guard at War 1939—1945», написанной профессором истории Колумбийского университета (США) Д. Г. Штейном. Бронислав Каминский — бывший советский инженер, бригаденфюрер СС, командир «Бригады Каминского». Эта бригада совершила многочисленные преступления на Вос-точном фронте против гражданского населения, особенно отличившись при подавлении восстания в Варшаве в августе 1944 года. Преступления в польской столице зафиксированы в многочисленных документах. Причем преступления эти были настолько бесчеловечными и жестокими, что даже представители немецкого командования писали в Берлин жалобы и рапорты.

Каминский настолько верно служил немцам в России, что удостоился чести возглавить некое полуавтономное образование на оккупированной территории, где терроризировал население вплоть до прихода Красной армии. Банда Каминского по штатной численности соответствовала боевой бригаде войск СС, имела на вооружении артиллерию и танки из числа советских трофейных, переданных благодарными хозяевами. При подавлении Варшавского восстания бригада Каминского была уже совершенно официально объединена с другими частями СС личным приказом Гиммлера.
Стараясь подтвердить свой новый «высокий» статус СС, люди Каминского «трудились» изо всех сил: пленных повстанцев обливали бензином и сжигали заживо, грудных детей накалывали на штыки и выставляли из окон, как флаги, женщин вешали рядами вниз головой с балконов. В общем, выполняли, как могли, приказ своего рейхсфюрера, состоявший в том, что насилие и ужас прекратят восстание в считанные дни.

Преступления новоиспеченных эсэсовцев оказались настолько ужасными и шокирующими, что генерал-полковник Гудериан совместно с группенфюрером СС Фегеленом попросили Гитлера убрать людей Каминского и из Варшавы, и с Восточного фронта вообще. Последнее оказалось выполнено не полностью, бригада не была расформирована, и вскоре люди Каминского плавно влились в ряды РОА Власова. Судьба самого Каминского, по официальной немецкой версии, печальна — по приказу группенфюре-ра СС фон дер Баха-Залевски он был расстрелян. По другим сведениям, спокойно пережил войну и умер в преклонном возрасте в одной из арабских стран.

В начале войны Гитлер не желал слышать об участии в Восточном походе иных, «не немецких» армий, кроме финской. Но жизнь очень скоро поставила его перед необходимостью принять помощь и словаков, и венгров, и румын, и итальянцев, и испанцев. Точно так же произошло и с русскими. И слова мифотворцев о том, что Власов не желал идти на буксире у СС, — увы, только слова, мало кого способные обмануть. «Опасения относительно того, что Власов может в один прекрасный день использовать против нас то положение, что займет с нашей помощью, не имеет под собой основания», — авторитетно заявлял чиновник немецкого МИД Г. Хильгер, курировавший Власова и его «армию».

Гитлер в конце войны буквально исходил злобой, когда лучшее вооружение передавалось в формируемые «русские» эсэсовские части, минуя потрепанные в боях дивизии вермахта, но поделать ничего не мог. Гиммлер обладал огромным влиянием и реальной властью. Не удивительно, что в книге «Waffen-SS» фотография Власова демонстрируется наряду с такими палачами, как Каминский и Дирлин-вагер.

В свете всего этого умиляет неуклюжий пассаж Г. Попова: мол, Власов мог бы спокойно пересидеть войну в лагере — но решил бороться. Мог бы, но в лагере нет ни женщин, ни мягкой постельки, ни деликатесов. А всего такого, сладенького, очень хотелось, особенно женщин, до которых генерал был большой охотник. Вот и предпочел он держаться от нар подальше, пожил до петли красиво. Примитивные человеческие, чисто физиологические, животные побуждения Власова и всего его воинства понятны и объяснимы, но героизации и романтического флера отнюдь не достойны.

Современные мифотворцы не только обожают округлые, суммарные, обобщенные, гигантские цифры, в которых можно многое скрыть. Они еще предпочитают говорить не от себя лично, а от имени всего народа. Таков небезызвестный изменник Родины Резун (Суворов), таков и Г. Попов. «Народ — и соответственно армия — не хотели ни воевать, ни, тем более, умирать, за советский строй, за сталинский социализм, за диктатуру пролетариата». Вот так, прямо и честно, от имени всего народа, ни более, ни менее.

Получается, что все добровольцы, ушедшие на войну, все герои 1941-го и последующих годов — просто сказки, выдумки. Значит, сражаться за Гитлера шли с радостью, весело, с песнями, а за Родину — нет? Нет, господин Попов, если уж говорить правду — то всю. Одни сражались за Родину, за социализм, который, несмотря на все сталинские извращения и злодеяния, дал им многое, очень многое, за счастливую жизнь. Другие — за то, чтобы физически выжить, за хлеб с маслом, за ненависть к другим, не предавшим. Сражались и в силу холуйского, раболепного пресмыкательства перед властью сильного «сверхчеловека» — Гитлера. Как потом и ненавидели его за то, что не оказался таким уж «сверх», был повергнут в прах, не оправдал их холуйских надежд сытно жить в хозяйской тени.

В годы войны в плену оказалось множество бывших солдат, офицеров и генералов. Подавляющее большинство из них воинскую, офицерскую честь сохранили. До конца остался верен Присяге и Родине генерал Д. Карбышев. Светла его память. Его имя вечно будет источником вдохновения, поддержания духа патриотизма в среде армейской молодежи. И не только армейской.

Советский генерал П. Григоренко, генерал настоящий, боевой, прошедший войну, волей судьбы стал убежденным противником Советской власти — но не врагом советского народа. Он честно отказался от генеральских привилегий, прошел в брежневские времена круги ада, но Присяге никогда не изменил. Будучи честным человеком, Григоренко не предал боевых товарищей, не предал народ. Никто не посмеет бросить в него камень. Можно разделять или не разделять его взгляды, но нельзя не уважать его как личность. Он — подвижник и человек чести.

Не стали предателями и изменниками русские генералы Деникин и Врангель. Они выполняли Присягу так, как понимали ее, оставаясь верны ей до конца. Даже тогда, когда ни Николая II, ни империи, ни даже Временного правительства не существовало. Их великие заблуждения, их благие помыслы, их боль о Родине — ныне достояние истории. Мы вправе не разделять их воззрений, но понять их можно и нужно. Их личности, в человеческом пла-не, вызывают уважение.

Не предал свой народ и «атомный генерал» академик Сахаров. Да, он бескомпромиссно боролся с пороками советской системы, как их понимал, но оставался до последнего дыхания патриотом страны. И умер с болью за ее судьбу. С ним, с высказывавшимися им взглядами, тоже можно не соглашаться, можно спорить — но не уважать его нельзя.

По другую сторону барьера — те, кто перебежал к врагу, предал, нарушил Присягу. Они сами поставили себя по иную сторону некоей нравственной черты, объединяющей и Григоренко, и Карбышева, и Сахарова, и Деникина, и множество других. За границей невидимых красных флажков — немецкий генерал Власов, обер-лейтенант Владимир Герлах, разномастные власовцы, эсэсовцы, полицаи и каратели.

Власовцы, или бойцы Русской освободительной армии (РОА) - в военной истории фигуры неоднозначные. До сих пор историки не могут прийти к единому мнению. Сторонники считают их борцами за справедливость, истинными патриотами русского народа. Противники безоговорочно уверены, что власовцы - предатели Родины, перешедшие на сторону врага и беспощадно уничтожавшие своих соотечественников.

Для чего Власов создавал РОА

Власовцы позиционировали себя патриотами своей страны и своего народа, но не правительства. Их целью якобы было свергнуть установившийся политический режим, чтобы обеспечить людям достойную жизнь. Генерал Власов считал большевизм, в частности Сталина, главным врагом русского народа. Процветание же своей страны он связывал с сотрудничеством и дружескими отношениями с Германией.

Измена Родине

Власов перешел на сторону врага в самый непростой для СССР момент. Движение, которое он пропагандировал и в которое вовлек бывших солдат Красной Армии, было направлено на уничтожение русских. Дав присягу на верность Гитлеру, власовцы приняли решение убивать простых солдат, выжигать деревни и уничтожать свою Родину. Более того, Власов подарил свой орден Ленина бригаденфюреру Фегеляйну в ответ на проявленную к нему лояльность.

Демонстрируя свою преданность, генерал Власов давал ценные военные советы. Зная проблемные места и планы Красной Армии, он помогал немцам планировать атаки. В дневнике министра пропаганды Третьего рейха и гауляйтера Берлина Йозефа Геббельса есть запись о его встрече с Власовым, который дал ему советы с учетом опыта защиты Киева и Москвы, как лучше организовать оборону Берлина. Геббельс написал: «Беседа с генералом Власовым воодушевила меня. Я узнал, что Советский Союз должен был преодолеть точно такой же кризис, который преодолеваем мы сейчас, и что из этого кризиса есть непременно выход, если быть предельно решительным и не поддаться ему».

На подхвате у фашистов

Власовцы принимали участие в зверских расправах над мирными жителями. Из воспоминаний одного из них: «На другой день комендант города Шубер приказал выгнать всех совхозников на Черную балку, закапывать, как следует, расстрелянных коммунистов. Вот бродячих собак отлавливали, в воду побросали, город очистили... Сначала от евреев и веселых, заодно от Жердецкого, потом от собачек. И трупы закопать заодно. Проследить. А как же иначе, господа? Ведь не сорок первый год уже - сорок второй на дворе! Уже проделки карнавальные, радостные потихоньку скрывать приходилось. Это ведь раньше можно было и так, по-простому. Пострелять и побросать на песочке прибрежном, а теперь - закапывать! А ведь как мечталось!»
Солдаты РОА вместе с нацистами громили партизанские отряды, с упоением рассказывая об этом: «Вешали на рассвете пойманных партизанских командиров на столбах железнодорожной станции, потом продолжали пьянствовать. Пели немецкие песни, обнявшись со своим командиром, ходили по улицам и задевали испуганных сестер милосердия! Настоящая банда!».

Боевое крещение

Генерал Буняченко, командовавший 1-й дивизией РОА, получил приказ о подготовке дивизии к наступлению на захваченный советскими войсками плацдарм с задачей отбросить в этом месте советские войска на правый берег Одера. Для армии Власова это было боевое крещение – она должна была доказать свое право на существование.
9 февраля 1945 года РОА впервые вышла на позиции. Армия захватила Нойлевин, южную часть Карлсбизе и Керстенбрух. Йозеф Геббельс даже отметил в своем дневнике «выдающиеся достижения отрядов генерала Власова». Солдаты РОА сыграли ключевую роль в сражении - благодаря тому, что власовцы вовремя заметили замаскированную батарею советских противотанковых пушек, готовых к бою, немецкие подразделения не стали жертвой кровавого побоища. Спасая фрицев, власовцы беспощадно убивали своих соотечественников.
20 марта РОА должна была захватить и оборудовать плацдарм, а также обеспечить проход судов по Одеру. Когда в течение дня левый фланг, несмотря на сильную артиллерийскую поддержку, был остановлен, русские, которых с надеждой ждали измученные и павшие духом немцы, были использованы в качестве «кулака». Немцы отправляли власовцев на самые опасные и заведомо провальные задания.

Пражское восстание

Проявили себя власовцы в оккупированной Праге - решили выступить против немецких войск. 5 мая 1945 года они пришли на помощь восставшим. Повстанцы продемонстрировали небывалую жестокость - расстреляли из тяжелых зенитных пулеметов немецкую школу, превратив ее учеников в кровавое месиво. Впоследствии отступающие из Праги власовцы сходились с отступающими немцами в рукопашных схватках. Итогом восстания стали грабежи и убийства гражданского населения и не только немецкого.
Версий того, почему РОА приняла участие в восстании, было несколько. Возможно, она пыталась заслужить прощение советского народа или же стремилась получить политическое убежище в освобожденной Чехословакии. Одним из авторитетных остается мнение, что немецкое командование поставило ультиматум: либо дивизия выполняет их приказы, либо она будет уничтожена. Немцы дали понять, что существовать самостоятельно и действовать по своим убеждениям РОА не сможет, и тогда власовцы пошли на саботаж.
Авантюрное решение принять участие в восстании дорого обошлось РОА: около 900 власовцев были убиты в ходе боев в Праге (официально - 300), 158 раненых бесследно исчезли из пражских госпиталей после прихода Красной Армии, 600 власовцев-дезертиров были выявлены в Праге и расстреляны красноармейцами

Ещё одна трактовка событий 70-летней давности

Восстание жителей Праги против немецкого гарнизона за четыре дня до полной капитуляции германских войск продолжает оставаться одним из самых спорных событий чешской истории.

Российский историк Кирилл Александров обращает внимание на документы, как он утверждает, из Архива Министерства обороны РФ, о которых прочие историки предпочитают не вспоминать. Опубликованы они в его работе «Власовцы в пражских боях: Неизвестные страницы Пражского восстания 1945» (Записки русской академической группы в США. Том 31. С. 493 — 536).

Кому выгодно?

Это, пожалуй, самый интересный вопрос, касающийся событий в Праге 5 — 9 мая 1945 года. Александров приходит к интересному выводу, что из Пражского восстания никто не извлёк никакой выгоды. Эта бойня с использованием авиации, тяжёлой артиллерии и танков, которая лишила жизни более 2 тыс. пражан, меньше всего была нужна жителям Праги. Прага имела статус «оккупированного» города и города-госпиталя (в 18 госпиталях находилось 50 тыс. раненых солдат вермахта), а поэтому если её и бомбили, то только «по ошибке». Бои в Праге были не нужны ни немцам, ни их противникам — власовцам Буняченко, так как и те и другие только потеряли драгоценное время, необходимое для отступления в американскую зону ответственности. Сталину это восстание было не нужно, ведь коммунисты не составляли абсолютного большинства в руководстве восстанием. Западным союзникам восстание тоже было ни к чему, так как линия демаркации проходила в 150 км южнее Праги, а осложнения с советским союзником никто не хотел. Американцы в это время дошли до оговорённой с СССР линии Карловы Вары — Пльзень — Чешские Будейовицы и остановились. Они не только не собирались «на помощь» Праге, но даже не пускали туда вооружённых чехов.

Красная армия планировала долгие манёвры. Только 12 мая все фронты должны были соединиться и 20 мая не торопясь войти в Прагу. Это по-человечески понятно. Воевать уже не хотел никто! Кроме, разумеется, чешских политиков. Кстати, чешские коммунисты идею восстания не поддерживали.

Политика и здравый смысл

В 1939 — 1945 гг. в Чехии не удалось создать никакого резистанса, сравнимого с движением Сопротивления в Польше, Греции, Югославии. Не было здесь ничего подобного даже французскому опереточному «сопротивлению»: брутальным французским «мачо» с пышными усами в малиновых беретиках, которые, как выяснилось, не создавали вермахту никаких проблем, так как с «резистантами» успешно справлялась французская же полиция, не отвлекая на такую мелочь отдыхающих немецких вояк.

Чехи по призыву Гитлера дисциплинированно и ответственно стали «кузнецами немецкого оружия». Работали старательно. Нет ни одного факта саботажа за всю войну. Оружие делали на совесть. Именно благодаря заводам «Шкода» вермахт пересел с телег на автомобили.

Комендатура «Бартош» и Чешский национальный совет осознавали, что «маленькая победоносная война» над уже поверженным противником может реабилитировать перед союзниками и чешское правительство в Лондоне, и их самих как «сопротивленцев». Однако генерал К. Култвашр, руководитель «Бартоша», и его заместитель капитан Я. Неханский (Йиржи), как профессионалы, понимали, что вооружённые лёгким стрелковым оружием повстанцы будут быстро перебиты силами Пражского гарнизона.

Власовцы как союзники

Командование комендатуры «Бартош» усиленно искало союзников. Но американцы и англичане к Пражскому восстанию интереса не проявляли. Оставались «обиженные немцами» власовцы. Первые контакты представителей штаба восстания и командования 1-й пехотной дивизии Вооруженных сил Комитета освобождения народов России (ВС КОНР) датируются историком Александровым 30 апреля 1945 года. Официальная же версия гласит, что власовцы «пришли на помощь», только услышав призывы восставших по радио 5 мая.

Первая дивизия под командованием генерал-майора С. К. Буняченко насчитывала 20 тыс. бойцов с танками и тяжёлой артиллерией. Сил было недостаточно для взятия под контроль миллионного города, но дивизия решительно изменяла соотношения сил в пользу восставших. Вопреки расхожему мнению советских и чешских историков о численности пражского гарнизона в 50 тыс. человек, на самом деле боеспособных солдат вермахта в Праге было не более 10 тыс. штыков, а при таком же количестве восставших привлечение власовцев создаёт почти трёхкратный перевес сил в пользу сверхосторожных чехов. Получается, что без согласия Буняченко оказать помощь восставшим никакого восстания просто бы не было!

Мотивы власовцев

Много написано о том, почему власовцы согласились помочь восставшим. Конечно же, уже тогда военные корреспонденты создали много мифов. Американские газеты, например, писали о том, что власовцы, дескать, «пытались заслужить прощение советского народа». Некоторые историки полагают, что власовцы стремились получить политическое убежище в освобождённой Чехословакии. Эти версии не подтверждаются документами. Руководство восстанием не давало, да и не могло дать власовцам никаких гарантий. Историк Александров считает, что немцы «не оставили власовцам выбора». 2 мая командующий гарнизоном Праги генерал фон Туссенн объявил Буняченко ультиматум: либо дивизия выполняет приказы немецкого командования, либо она будет уничтожена. Кроме того, рядовые бойцы уже начали активно дезертировать, существовала угроза утраты контроля над дивизией, если не повернуть её против немцев. Возможно, Буняченко рассчитывал «произвести впечатление» на американцев, которым планировал сдаться в плен. Третьего мая военное руководство восстанием получило гарантированное согласие Буняченко на совместные действия. По мнению историка Александрова, именно это решение Буняченко и привело к тому, что военная комендатура «Бартош» решилась на восстание. Сам же генерал Власов это решение не поддержал. Двойным предателем он не стал. Кстати, именно объявленное участие власовцев заставило коммунистов изменить позицию и согласиться на восстание, они не хотели, чтобы Прагу освобождали предатели.

Официальная версия

Первое выступление местного населения против немецкой оккупации на территории Чехии произошло 1 мая 1945 года в провинциальном Пржерове по причине распространившихся слухов о капитуляции немцев. Выступление было подавлено и 24 повстанца расстреляны. Второго мая о смерти Гитлера и о переходе власти адмиралу Денитцу официально было сообщено во всех газетах протектората. Четвёртого мая вышло постановление министра почты, телеграфа и путей сообщения Каменицкого о запрете надписей на немецком языке. Повсюду жители начали закрашивать и срывать таблички с немецкими надписями. Кое-где появились антинемецкие лозунги и чешский триколор. По официальной версии, именно это постановление привело к противостоянию чехов и немцев и послужило причиной восстания. Немцы якобы начали стрелять в чехов, уничтожающих немецкие надписи. Однако из документов, опубликованных Александровым, ясно, что без гарантий помощи от Буняченко чехи бы восстание не подняли.

Пражские газеты о восстании

Документы Александрова можно дополнить газетными сводками. Официальная газета протектората «Народная политика» (Národní Politika) № 107 от 5 мая 1945 г. содержит весьма любопытные сведения. В обращении «Пражане, судьбу своего милого города держите в своих руках», набранном жирным шрифтом, говорится о том, что немецкие военные власти объявили Прагу «городом-госпиталем». Этот статус означает отказ вермахта от всех военных операций в Праге — как на земле, так и в воздухе. Союзники также поддержали это соглашение и не бомбили Прагу. Однако, призывает газета, теперь всё зависит от жителей города, которые должны вести себя как обычно, то есть посвятить время своим повседневным занятиям, избегая различных акций, которые бы «дали повод полиции и войскам к применению силы». «Теперь речь идёт о том, чтобы вы своё благоразумие, которое проявляли целых шесть лет, увенчали действительно патриотическим поведением в моменты судьбоносные и наиважнейшие!» Мол, терпели шесть лет, так потерпите ещё пару дней! Другая статья в этой же газете сообщает, что «политическая ситуация в Чехии и в Моравии отличается спокойствием и порядком. Возобладало общее пожелание, чтобы Чехия и Моравия, которые во время войны почти шесть лет были в истинном смысле островом покоя, вошли в спокойствии и порядке в послевоенное время».

Восстание начали полицейские и вооружённые силы Протектората. Пятого мая в 11:00 вооружённые полицейские и предатели из армии Протектората неожиданно для немецкой охраны из СС атаковали здание Пражского радио. После полуторачасового боя Пражское радио в 12:33 стало транслировать на всех языках знаменитый призыв о помощи.

Первый номер «Воскресного листа» (Nědelni list) от 6 мая свидетельствует, что руководители восстания столкнулись с неожиданной проблемой. В городе начались грабежи. Новые власти угрожают смертью грабителям и объявляют имущество «наших неприятелей», то есть немцев, народным достоянием. В этот же день выходит первый номер коммунистической Rudé Pravo и «Освобождённого чешского слова» с лозунгами, призывающими не идти ни на какие соглашения с немцами и воевать до последнего. На улицах гражданские лица строят баррикады. Но начавшийся проливной дождь разгоняет «повстанцев» по домам.

«Освобождённое чешское слово» № 2 за 7 мая корит немцев за применение авиации и артиллерии против населения Праги. В городе разрушения. Там же небольшая заметка о злодеяниях «гитлерюгенда». Раненые немецкие мальчики попали в ортопедическую клинику в Праге. Родственники принесли им оружие. Мальчики из окон стреляли по прохожим. Мотивы не сообщаются, возможно, подростки просто оборонялись. Понятно, что местный «гитлерюгенд», дети 15 — 17 лет, скорее всего, были пражанами. «Бархатной революции» не получилось. На улицах Праги началась жуткая и кровавая резня: немцы против чехов. Кроме того, из разбомблённой тюрьмы Панкрац выпущены заключённые, 3.600 «политических», как сообщает газета, но русские эмигранты вспоминают о том, что к восстанию присоединилась масса уголовников, которых потом вылавливала уже Красная армия.

«Заслуги власовцев»

Историк Александров считает, что главной заслугой власовцев является то, что они «разрезали» город на северную и южную части и не пустили войска СС на помощь пражскому гарнизону. Якобы тем самым они сохранили тысячи жизней. Однако если бы восстания вообще не было, то спасённых жизней было бы ещё больше, в том числе жизней детей. Повстанцы, например, расстреляли из тяжёлых зенитных пулемётов немецкую школу, превратив её учеников в кровавый «фарш». После этого немцы уже никого не щадили. Все чешские газеты за 8 мая отмечают, что после официальной капитуляции гарнизона многие немецкие части продолжают драться и уже не подчиняются никакому командованию. Благостное и расслабленное ожидание конца войны сменилось жесточайшим остервенением. Отступающие из Праги власовцы сходились с отступающими же немцами в ожесточённых рукопашных схватках, при этом и те и другие шли в одном направлении: сдаваться американцам. В Праге же начались грабежи и убийства гражданского населения, и не только немецкого.

Власовцы как «освободители»

Власовцы Прагу не освободили — после их ухода в город вошли немецкие части. Красная армия «зачищала» Прагу от вооружённых уголовников и отдельных солдат вермахта, которыми уже никто не командовал.

Цена авантюры Буняченко была высока: примерно 900 власовцев были убиты в ходе боёв в Праге (официально 300), 158 раненых бесследно исчезли из пражских госпиталей после прихода Красной армии, 600 власовцев-дезертиров были выявлены в Праге и расстреляны красноармейцами. До окончания «зачистки» в Прагу не допускались западные журналисты.

Сергей Гаген, кандидат исторических и юридических наук

Не вздыхали «эх, если бы я знал» (потому что знали, на что шли), и не ждали пощады, и не ждали амнистии – только власовцы.

Еще задолго до нежданного нашего пересечения на тюремных нарах я знал о них и недоумевал о них.
Сперва это были много раз вымокшие и много раз высохшие листовки, затерявшиеся в высоких, третий год не кошенных травах прифронтовой орловской полосы. В них объявлялось о создании в декабре 1942 года какого-то смоленского «русского комитета» – то ли претендующего быть подобием русского правительства, то ли нет. Видно, этого еще не решили и сами немцы. И оттого неуверенное сообщение казалось даже просто вымыслом. На листовках был снимок генерала Власова и изложена его биография. На неясном снимке лицо казалось сыто-удачливым, как у всех наших генералов новой формации. (Говорили мне потом, что это не так, что Власов имел наружность скорей западного генерала – высок, худ, в роговых очках). А из биографии эта удачливость как будто подтверждалась: не запятнала служба военным советником у Чан-Кай-Ши. Первое потрясение его жизни только и было, когда его 2-ю ударную армию бездарно покинули умирать от голода в окружении. Но каким фразам той биографии вообще можно было верить? *(8) Глядя на этот снимок, невозможно было поверить, что вот – выдающийся человек или что вот он давно и глубоко болел за Россию. А уж листовки, сообщавшие о создании РОА – «русской освободительной армии» не только были написаны дурным русским языком, но и с чужим духом, явно немецким, и даже незаинтересованно в предмете, зато с грубой хвастливостью по поводу сытой каши у них и веселого настроения у солдат. Не верилось и в эту армию, а если она действительно была – то уж какое там веселое настроение?.. Вот так-то соврать только немец и мог. *(9)
Что русские против нас вправду есть и что они бьются круче всяких эсэсовцев, мы отведали вскоре. В июле 1943 года под Орлом взвод русских в немецкой форме защищал, например, Собакинские Выселки. Они бились с таким отчаянием, будто эти Выселки построили сами. Одного загнали в погреб, к нему туда бросали ручные гранаты, он замолкал; но едва совались спуститься – он снова сек автоматом. Лишь когда ухнули туда противотанковую гранату, узнали, еще в погребе у него была яма, и в ней он перепрятывался от разрыва противопехотных гранат. Надо представить себе степень оглушенности, контузии и безнадежности, в которой он продолжал сражаться.
Защищали они, например, и несбиваемый днепровский плацдарм южнее Турска, там две недели шли безуспешные бои за сотни метров, и бои свирепые и морозы такие же (декабрь 43-го года). В этом осточертении многодневного зимнего боя в маскхалатах, скрывавших шинель и шапку, были и мы и они, и под Малыми Козловичами, рассказывали мне, был такой случай. В перебежках между сосен запутались и легли рядом двое, и уже не понимая точно, стреляли в кого-то и куда-то. Автоматы у обоих – советские. Патронами делились, друг друга похваливали, матерились на замерзающую смазку автомата. Наконец совсем перестало подавать, решили они закурить, сбросили с голов белые капюшоны – и тут разглядели орла и звездочку на шапках друг у друга. Вскочили! Автоматы не стреляют! Схватили и, м рдуя ими как дубинками, стали друг за другом гоняться: уж тут не политика и не родина-мать, а ростое пещерное недоверие: я его пожалею, а он меня убьет.
В Восточной Пруссии в нескольких шагах от меня провели по обочине тройку пленных власовцев, а по шоссе как раз грохотала Т-тридцать четверка. Вдруг один из пленных вывернулся, прыгнул и ласточкой шлепнулся под танк. Танк увильнул, но все же раздавил его краем гусеницы. Раздавленный еще извивался, красная пена шла на губы. И можно было его понять! Солдатскую смерть он предпочитал повешению в застенке.
Им не оставлено было выбора. Им нельзя было драться иначе. Им не оставлено было выхода биться как-нибудь побережливее к себе. Если один «чистый» плен уже признавался у нас непрощаемой изменой родине, то что" ж о тех, кто взял оружие врага? Поведение этих людей с нашей пропагандной топорностью объяснялось: 1) предательством (биологически? текущим в крови?) и 2) трусостью. Вот уж только не трусостью! Трус ищет где есть поблажка, снисхождение. А во «власовские» отряды вермахта их могла привести только последняя крайность, только запредельное отчаяние, только неутолимая ненависть к советскому режиму, только презрение к собственной сохранности. Ибо знали они: здесь не мелькнет им ни полоски пощады! В нашем плену их расстреливали, едва только слышали первое разборчивое русское слово изо рта. В русском плену, также как и в немецком, хуже всего приходилось русским.
Эта война вообще нам открыла, что хуже всего на земле быть русским.
Я со стыдом вспоминаю, как при освоении (то есть, разграбе) бобруйского котла я шел по шоссе среди разбитых и поваленных немецких автомашин, рассыпанной трофейной роскоши, – и из низинки, где погрязли утопленные повозки и машины, потерянно бродили немецкие битюги и дымились костры из трофеев же, услышал вопль о помощи: «Господин капитан! Господин капитан!» Это чисто по-русски кричал мне о защите пеший в немецких брюках, выше пояса нагой, уже весь окровавленный – на лице, груди, плечах, спине, – а сержант-особист, сидя на лошади, погонял его перед собою кнутом и наседанием лошади. Он полосовал его по голому телу кнутом, не давая оборачиваться, не давая звать на помощь, гнал его и бил, вызывая из кожи новые красные ссадины.
Это была не пуническая, не греко-персидская война! Всякий, имеющий власть, офицер любой армии на земле должен был остановить бессудное истязание. Любой – да, а – нашей?.. При лютости и абсолютности нашего разделения человечества? (Если [не с нами], [не наш] и т. д. – то достоин только презрения и уничтожения.) Так вот, я СТРУСИЛ защищать власовца перед особистом, я НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛ И НЕ СДЕЛАЛ, Я ПРОШЕЛ МИМО, КАК БЫ НЕ СЛЫША – чтоб эта признанная всеми чума не перекинулась на меня (а вдруг этот власовец какой-нибудь сверхзлодей?.. а вдруг особист обо мне подумает..? а вдруг..?) Да проще того, кто знает обстановку тогда в армии – стал ли бы еще этот особист слушать армейского капитана?
И со зверским лицом особист продолжал стегать и гнать беззащитного человека как скотину.
Эта картина навсегда перед мною осталась. Это ведь – почти символ Архипелага, его на обложку книги можно помещать.
И все это они предчувствовали, предзнали – а нашивали-таки на левый рукав немецкого мундира щит с бело-сине-красной окантовкой, андреевским полем и буквами РОА. *(10) Жители оккупированных областей презирали их как немецких наёмников, немцы – за их русскую кровь. Жалкие их газетки были обработаны немецким цензурным тесаком: Великогермания да фюрер. И оттого оставалось власовцам биться на смерть, а на досуге водка и водка.
ОБРЕЧЕННОСТЬ – вот что было их существование все годы войны и чужбины, и никакого выхода никуда.
Гитлер и его окружение, уже отовсюду отсутупая, уже накануне гибели, всё не могли преодолеть своего стойкого недоверия к отдельным русским формированиям, решиться на целостные русские дивизии, на тень независимой, не подчиненной им России. Лишь в треске последнего крушения, в ноябре 1944 г., был разрешен (в Праге) поздний спектакль: созыв объединяющего все национальные группы «комитета освобождения народов Росии» и издание манифеста (по-прежнему ублюдочного, ибо в нём не разрешалось мыслить Россию вне Германии и вне нацизма). Председателем комитета стал Власов. Только с осени 1944 года и стали формироваться собственно власовские цельнорусские дивизии. *(11) Вероятно, мудрые немецкие политики предполагали, что тут-то русские рабочие (ost-овцы) и хлынут разбирать оружие. Да уж Красная армия стояла на Висле и на Дунае... И как будто в насмешку, чтобы подтвердить дальновидность самых недальновидных немцев, эти власовские дивизии своим первым и последним независимым действием нанесли удар... по немцам! Уже при общем развале, уже без согласования с Oberkomando, Власов к концу апреля собрал свои две с половиной дивизии под Прагу. Тут узналось, что эсесовский генерал Штейнер готовится уничтожить чешскую столицу, в целом виде не отдать её. И Власов скомандовал своим дивизиям перейти на сторону восставших чехов. И всю обиду, горечь, злость, какую накопили на немцев подневольные русские груди за эти жестокие и бестолковые три года, выпустили теперь в нападении на немцев: с неожиданной стороны вышибли их из Праги. (Все ли чехи разобрались потом, [[какие]] русские спасли им город? У нас история искажена, и говорят, что Прагу спасли советские войска, хотя они бы не могли успеть.)
А затем власовская армия стала отступать в сторону американцев, к Баварии: вся надежда их только и была на союзников – что они пригодятся союзникам и тогда осветится смыслом их долгое висение в немецкой петле. Но американцы встретили их вооруженной стеной и принудили сдаться в советские руки, как и предусмотрено было Ялтинской конференцией. А в том же мае в Австрии такой же лояльный союзнический шаг (из обычной скромности у нас не оглашенный) совершил и Черчилль: он передал советскому командованию казачий корпус в 90 тысяч человек, *(12) да еще много обозов – старых, малых и баб, не желавших возвращаться на родные казачьи реки. (Великий муж, памятниками которому со временем покроется вся Англия, распорядился и этих отдать на смерть.)
Помимо создаваемых спешно власовских дивизий немало русских подразделений так и продолжало закисать в глуби немецкой армии, под неотличимыми немецкими мундирами. Они кончали войну на разных участках и по-разному.
За несколько дней до моего ареста попал под власовские пули и я. Русские были и в окруженном нами восточно-прусском котле. В одну из ночей в конце января их часть пошла на прорыв на запад через наше расположение без артподготовки, молча. Сплошного фронта не было, они быстро углубились, взяли в клещи мою высунутую вперед звукобатарею, так что я едва успел вытянуть её по последней оставшейся дороге. Но потом я вернулся за подбитой машиной и перед рассветом видел, как, накопясь в маскхалатах на снегу, они внезапно поднялись, бросились с «ура» на огневые позиции 152-го миллиметрового дивизиона у Адлиг Швенкиттен и забросали двенадцать тяжелых пушек гранатами, не дав сделать ни выстрела. Под их трассирующими пулями наша последняя кучка бежала три километра снежною целиной до моста через речушку Пассарге. Там их остановили.
Вскоре я был арестован, и вот перед парадом Победы мы теперь все вместе сидели на бутырских нарах, я докуривал после них и они после меня, и вдвоем с кем-нибудь мы выносили жестяную шестиведерную парашу.
Многие «власовцы", как и «шпионы на час", были молодые люди, этак между 1915 и 1922 годами рождения, то самое «племя молодое незнакомое", которое от имени Пушкина поспешил приветствовать суетливый Луначарский. Большинство их попало в военные формирования той же волной случайности, какою в соседнем лагере их товарищи попадали в шпионы – зависело от приехавшего вербовщика.
Вербовщики глумливо разъясняли им – глумливо, если б то не было истиной! – «Сталин от вас отказался!", «Сталину на вас наплевать!"
Советский закон поставил их вне себя еще прежде, чем они поставили себя вне советского закона.
И они – записывались... Одни – чтоб только вырваться из смертного лагеря. Другие – в расчете перейти к партизанам (и переходили! и воевали потом за партизан! – но по сталинской мерке это нисколько не смягчало их приговора). Однако в ком-то же и заныл позорный сорок первый год, ошеломляющее поражение после многолетнего хвастовства; и кто-то же счел первым виновником вот этих нечеловеческих лагерей – Сталина. И вот они тоже потянулись заявить о себе, о своем грозном опыте; что они – тоже частицы России и хотят влиять на её будущее, а не быть игрушкой чужих ошибок.
Но еще горше посмеялась над ними судьба, еще худшими пешками они стали. С тупым верхоглядством и самомнением дозволяли им немцы лишь умирать за свой Рейх, но не дозволяли думать о независимой русской судьбе.
А до союзников было две тысячи вёрст – и еще каковы окажутся те союзники?..
Слово «власовец» у нас звучит подобно слову «нечистоты", кажется мы оскверняем рот одним только этим звучанием и поэтому никто не дерзнет вымолвить двух трех фраз с подлежащим «власовец".
Но так не пишется история. Сейчас четверть века спустя, когда большинство их погибло в лагерях, а уцелевшие доживают на крайнем севере, я хотел страницами этими напомнить, что для мировой истории это явление довольно небывалое: чтобы несколько сот тысяч молодых людей *(13) в возрасте от двадцати до тридцати подняли оружие на свое Отечество в союзе со злейшим его врагом. Что, может, задуматься надо: кто ж больше виноват – эта молодежь или седое Отечество? Что биологическим предательством этого не объяснить, а должны быть причины общественные.
Потому что, как старая пословица говорит: [от корма кони не рыщут].
Вот так представить: поле – и рыщут в нём неухоженные оголодалые обезумевшие кони.

(А.И.Солженицын, "Архипелаг ГУЛаг")

Очень противоречива. Со временем историки не могут прийти к согласию, когда же все-таки начала формироваться сама армия, кто такие власовцы и какую роль они сыграли в годы войны. Кроме того, что само формирование солдат считается, с одной стороны, патриотичным, а с другой, предательским, нет еще и точных данных, когда именно Власов со своими бойцами вступил в бой. Но обо всем по порядку.

Кто он?

Власов Андрей Андреевич был известным политическим и военным деятелем. Он начинал на стороне СССР. Участвовал в битве за Москву. Но в 1942 году был пленен немцами. Не долго думая, Власов решил перейти на сторону Гитлера и стал сотрудничать против СССР.

Власов по сей день остается противоречивой фигурой. До сих пор историки делятся на два лагеря: одни пытаются оправдать действия военачальника, другие - осудить. Сторонники Власова яростно кричат о его патриотизме. Те, кто примкнул к РОА, были и остаются настоящими патриотами своей страны, но не своего правительства.

Противники давно для себя решили, кто такие власовцы. Они уверены, что раз их начальник и они сами примкнули к нацистам, то они были, есть и останутся изменниками и коллаборационистами. К тому же патриотизм, по мнению противников, это всего лишь прикрытие. На самом деле власовцы перешли на сторону Гитлера только во имя спасения своих жизней. К тому же они не стали там уважаемыми людьми. Нацисты их использовали в целях пропаганды.

Формирование

Впервые о формировании РОА заговорил именно Андрей Андреевич Власов. В 1942 году они с Баерским создали «Смоленскую декларацию», которая была своеобразной «рукой помощи» для немецкого командования. В документе шла речь о предложении основать армию, которая боролась бы против коммунизма на территории России. Третий рейх поступил мудро. Немцы решили сообщить об этом документе в СМИ, чтобы создать резонанс и волну обсуждения.

Конечно, такой шаг был направлен прежде всего на пропаганду. Тем не менее солдаты, которые входили в немецкую армию, стали называть себя военными РОА. Фактически это было допустимо, теоретически армия существовала лишь на бумаге.

Не власовцы

Несмотря на то что уже с 1943 года добровольцы начали формироваться в Русскую освободительную армию, говорить о том, кто такие власовцы, еще было рано. Немецкое командование кормило Власова «завтраками», а тем временем собирало всех желающих в РОА.

На момент 1941 года в проект входило более 200 тысяч добровольцев, но тогда Гитлер еще не знал о таком количестве помощи. Со временем стали появляться знаменитые «Хави» (Hilfswillige - «желающие помогать»). Сначала немцы называли их «наши Иваны». Эти люди работали охранниками, поварами, конюхами, водителями, грузчиками и т. д.

Если в 1942 году в входило чуть более 200 тысяч хави, то уже к концу года насчитывался почти миллион «предателей» и пленных. Со временем русские солдаты воевали в элитных дивизиях войск СС.

РОНА (РННА)

Параллельно с хави формируется еще одна так называемая армия - Русская освободительная народная (РОНА). В то время о Власове можно было услышать, благодаря битве за Москву. Несмотря на то что РОНА состояла всего из 500 солдат, она являлась оборонной для города. Прекратила свое существование после смерти своего основателя Ивана Воскобойникова.

Параллельно в Белоруссии создали Русскую национальную народную армию (РННА). Она была точной копией РОНА. Ее основателем был Гиль-Родионов. Прослужил отряд до 1943 года, а после того, как Гиль-Родионов вернулся к советской власти, немцы расформировали РННА.

Кроме этих «невласовцев», существовали еще легионы, которые славились среди немцев и были в почете. А также казаки, которые боролись за формирование собственного государства. Им нацисты еще больше симпатизировали и считали их не славянами, а готами.

Зарождение

Теперь непосредственно о том, кто такие власовцы в годы войны. Как мы уже помним, Власов попал в плен и оттуда начал активное сотрудничество с Третьим рейхом. Он предлагал создать армию для того, чтобы Россия стала независимой. Немцев это, естественно, не устраивало. Поэтому они не позволяли Власову в полной мере реализовать свои проекты.

Но нацисты решили сыграть на имени военачальника. Они призывали солдат Красной Армии предавать СССР, записываться в РОА, которую они создавать и не планировали. Все это делалось от имени Власова. С 1943 года нацисты начали давать солдатам РОА больше проявлять себя.

Пожалуй, так и появился флаг власовцев. Немцы разрешили русским использовать нашивки на рукаве. Они имели вид Хотя многие солдаты пытались использовать бело-сине-красное знамя, но немцы этого не разрешали. Остальные добровольцы, других национальностей, часто использовали нашивки в виде национальных флагов.

Когда у солдат появились нашивки с Андреевским флагом и надписью РОА, Власов был еще далек от командования. Поэтому и этот период трудно назвать «власовским».

Явление

В 1944 году, когда Третий рейх стал догадываться, что молниеносной войны не получается, а на фронте их дела совсем плачевные, решено было все-таки вернуться к Власову. В 1944 году рейхсфюрер СС Гиммлер обсудил с советским военачальником вопрос о формировании армии. Тогда уже все понимали, кто такие власовцы.

Несмотря на то что Гиммлер пообещал сформировать десять русских дивизий, позже рейхсфюрер передумал и дал согласие только на три.

Организация

Комитет освобождения народов России сформировали лишь в 1944 году в Праге. Именно тогда начинается практическая организация РОА. У армии было собственное командование и все рода войск. Власов был как председателем Комитета, так и главнокомандующим которые, в свою очередь, как на бумаге, так и на деле являлись независимой русской национальной армией.

С немцами РОА была связана союзными отношениями. Хотя и финансированием занимался Третий рейх. Деньги, которые выдавали немцы, были кредитными и должны были выплачиваться по мере возможности.

Мысли Власова

Власов же поставил перед собой иную задачу. Он надеялся, что его организация станет как можно сильнее. Он предвидел разгром нацистов и понимал, что после этого ему придется представлять «третью сторону» в конфликте Запада с СССР. Власовцам предстояло при поддержке Британии и США реализовать свои политические планы. Лишь в начале 1945 года РОА была официально представлена как вооруженные силы союзной державы. Уже через месяц бойцы смогли получить свой собственный нарукавный знак, а на шапке - кокарду РОА.

Боевое крещение

Уже тогда стали понимать, кто такие власовцы. В годы войны им пришлось потрудиться немного. В целом армия поучаствовала лишь в двух сражениях. Причем первое происходило против советских войск, а второе - против Третьего рейха.

9 февраля РОА впервые вышла на боевые позиции. Действия проходили в районе Одера. РОА хорошо проявила себя, и немецкое командование высоко оценило её действия. Она смогла занять Нойлевин, южную часть Карлсбизе и Керстенбрух. 20 марта РОА должна была захватить и оборудовать плацдарм, а также отвечать за проход судов по Одеру. Действия армии были более или менее успешными.

Уже в конце марта 1945 года РОА решила собраться "в кучу" и соединиться с Казачьим кавалерийским корпусом. Это делалось для того, чтобы показать всему миру свою мощь и потенциал. Тогда Запад достаточно осторожно относился к власовцам. Им не особо нравились их методы и цели.

Также у РОА были и пути отступления. Командование надеялось воссоединиться с югославскими отрядами или пробиться в Украинскую повстанческую армию. Когда руководство осознало неизбежное поражение немцев, решено было самостоятельно отправиться на запад, чтобы сдаться там в плен союзникам. Позже стало известно, что Гиммлер писал о физическом устранении руководства Комитета. Именно это и стало первой причиной побега РОА из-под крыла Третьего рейха.

Последним событием, которое остается в истории, стало Пражское восстание. Части РОА добрались до Праги и подняли бунт против Германии вместе с партизанами. Таким образом, им удалось освободить столицу еще до прихода Красной армии.

Обучение

За всю историю существовала лишь одна школа, которая готовила солдат в РОА, - Дабендорфская. За все время было выпущено 5 тысяч человек - это 12 выпусков. Лекции основывались на жесткой критике существующей системы в СССР. Главным упором была именно идеологическая составляющая. Необходимо было перевоспитать плененных солдат и вырастить убежденных противников Сталина.

Отсюда выпускались настоящие власовцы. Фото нагрудного знака школы доказывает, что это была организация с четкими целями и идеями. Школа прослужила недолго. В конце февраля её нужно было эвакуировать в Гишюбель. Уже в апреле она прекратила свое существование.

Споры

Главным спором остается то, каков же был флаг власовцев. Многие по сей день утверждают, что именно нынешний государственный флаг России является знаменем «предателей» и последователей Власова. Фактически так оно есть. Некоторые считали, что знамя власовцев - это с Андреевским крестом, некоторые отдельные коллаборационисты использовали современный триколор РФ. Последний факт подтверждался даже видео- и фотосъемкой.

Также начались вопросы к другим атрибутам. Оказывается, награды власовцев так или иначе касаются знаменитого на нынешнее время спора о георгиевской ленточке. И тут стоит пояснить. Дело в том, что ленточка власовцев, в принципе, вовсе не существовала.

Ныне именно георгиевскую ленту относят к побежденным в Великой Отечественной войне. Её использовали в наградах для членов Комитета освобождения народов России и РОА. А изначально она крепилась к Ордену Святого Георгия еще в имперской России.

В советской наградной системе существовала гвардейская лента. Она являлась особым знаком отличия. Использовали её при оформлении ордена Славы и медали «За победу над Германией».